Слепящий нож - Брент Уикс

предположительно? – не отступал Гэвин.

– Если ты настолько хорош, как мне кажется, то тебе осталось совсем не так много времени, как кажется тебе.

Ее глаза были полны сочувствия – за исключением беспощадно сверкавшего третьего глаза, который видел одну лишь правду.

Гэвин прошел к двери и увидел Корвана: тот плакал, но поспешно вытер глаза, сделав вид, будто все в порядке.

«Ах, Орхоламовы волосатые… неужели все так плохо?»

Мужчины обнялись. В молчании дошагали до пляжа. Третий Глаз шла за ними. Люди уже начинали скапливаться, наконец сообразив, кто такой Гэвин. Они наблюдали издалека, некоторые становились на колени, словно не зная, как еще донести до Гэвина, сколько он для них значит. И очень хорошо, потому что он бы не знал, что им ответить.

Гэвин помахал им рукой, кое-кому кивнул.

– Ты вроде бы сказала, что иногда можешь ошибаться, верно? – спросил он у восхитительной Корвановой жены.

– Иногда, – печально отозвалась она.

Один шанс из тысячи… Ничего, он видал и похуже.

– Дазен, – тихо позвал Корван. Он сглотнул и посмотрел на море, куда-то в пустоту. – Мой господин… Она говорит, что если я отправлюсь с тобой, от этого будет только хуже. Иначе я бы… Господин, для меня было честью служить тебе.

И уже позднее, когда Гэвин забрался в свой глиссер, а Корван вытолкнул лодку в мягко накатывающий прибой, Видящая произнесла:

– Да поможет тебе Орхолам вернуться, лорд Призма.

Гэвин был уверен, что говоря «вернуться», она не имела в виду «вернуться на остров».

Глава 102

– Когда-нибудь я его убью. Хотя, надо отдать ему должное, свое дело он знает хорошо, – говорил Зимун, вылезая из постели в предрассветных сумерках. Лив уже успела встать и одеться и почти закончила сражаться со своими волосами, приводя их хоть в какой-то порядок. – Я подожду, пока он объединит сатрапии, а потом отберу их у него. Если, конечно, не будет угрозы, что он провалит дело.

– И что ты будешь делать дальше? После того, как станешь королем? – поинтересовалась Лив, закалывая волосы, чтобы они не падали на лоб.

– Императором, – поправил Зимун. – Что ты имеешь в виду? Что за дурацкий вопрос – «что ты будешь делать»? Самой ума не хватает сообразить?

«Не хватает ума держаться подальше от тебя прежде всего».

Лив оскорбленно застыла. Былое обаяние ее партнера в последнее время все чаще куда-то пропадало, и становилась видна его истинная натура – натура рептилии. С ним было что-то не так, не хватало чего-то существенного. Он был мелок по сути. Как она раньше не замечала? Теперь, когда он к ней прикасался, ее кожа холодела. Ее тело знало, с кем имеет дело. Лив говорила себе, что соблюдает осторожность, выпутываясь из трудного положения, но на самом деле она просто боялась. Боялась остаться одинокой женщиной посреди военного лагеря. Такой страх недостоин извлекательницы; недостоин женщины. Так значит, Зимун решил обращаться с ней, словно она пустое место? В ее груди кольцами свернулась ненависть.

Собрав все свое самообладание, она повернулась и поглядела на него с деланым выражением холодной снисходительности:

– Зимун, Зимун… Императором? Брось! В тебе нет и капли величия.

Она проворно выскользнула из шатра. Ее трясло. «И куда делся твой замечательный план утомить его своим присутствием? Избавиться от его власти так, чтобы он счел это своей собственной идеей?»

Все вдребезги. Проклятье!

Знать, как умнее всего поступить, – это одно, а обладать необходимыми для этого качествами – совсем другое. А, да и черт с ним!

Лив направилась прямиком к шатру Цветного Владыки. Его не было на месте. Она отыскала его на окраинах лагеря: он приветствовал новых извлекателей, переметнувшихся из Ру или других аташийских городов. По меньшей мере половине из них оставалось жить всего лишь год или два.

«Трусы», – подумала Лив.

Впрочем, в армии всегда есть какое-то количество присоединившихся по недостойным причинам, наряду с достойными. Владыка не отвергал никого из тех, кто желал ему помочь. Приблизившись, Лив глубоко поклонилась ему и сказала:

– Ваше великолепие, могу ли я поговорить с вами наедине?

Владыка внимательно поглядел на нее и, извинившись, отошел от своих спутников.

– Зимун собирается вас предать, – сообщила Лив без каких-либо вступлений.

– Спасибо. Ты возьмешься обучить эту группу новобранцев вместо меня?

– Спасибо? – переспросила она. – И это все, что вы можете мне сказать?

Он бросил на нее пронзительный взгляд.

– Приношу свои извинения, Владыка. Я не хотела повышать голос.

Владыка снисходительно улыбнулся.

– Когда ты об этом узнала?

– Я давно подозревала, что он страдает… преувеличенным мнением о себе, но он никогда не вел изменнических речей вплоть до сегодняшнего утра.

– И ты пришла прямиком ко мне?

– Да, мой господин.

Кто-то из слуг, пробравшись между рядами, двинулся по направлению к Владыке. Тот поднял руку, повелевая человеку подождать.

– Вы знали, – догадалась Лив.

– Знал.

– Так, значит… Вы что, послали меня шпионить за ним?

– Тебе виднее, – отозвался Владыка.

Теперь к нему попыталась приблизиться одна из обслуживающих женщин, и вновь Владыка жестом показал, чтобы она не мешала им разговаривать. Управление армией требует непрерывного принятия решений, от рассвета до заката и еще дальше.

– Вы проверяли не его, – осенила Лив новая догадка. – Вы проверяли меня!

– Вот как?

– Вы с самого начала знали, что он вас предаст; не знали только, присоединюсь ли к нему я. Ну что же, я прошла испытание. А Зимун – он вам подыгрывал?

Если это было так, это означало, что Омнихром по-прежнему ему покровительствует, притом что Лив выдала его отнюдь не из одной преданности Владыке. Весьма вероятно, что этим ходом она нажила себе могущественного врага, не заполучив при этом поддержки более могущественного друга.

– Ты знаешь, что произойдет с яйцом, если оставить его в тепле? – спросил Владыка.

– Из него вылупится птенец? – предположила Лив.

– А если температура окажется слишком высокой?

– Не уверена, что я…

– Оно сварится.

Владыка улыбнулся – снисходительно, великодушно.

– Для всего есть надлежащее время и своя пора. Если торопить события, можно все испортить. Именно из-за этого столь многие выцветки в Хромерии сходят с ума и становятся опасными: не потому, что это неизбежно для выцветков, но потому что первичные извлекатели, дойдя до конца своего человеческого существования, поддаются панике. А паникуя, люди начинают делать халтуру. Если бы вместо этого они на протяжении скольких-то лет целенаправленно готовились к переходу, их шансы на успех были бы значительно выше. А если бы у них были еще и учителя, которые бы говорили им, что надо делать, – только представь, чего мы могли бы достичь!

– Это… мудрый подход. И с Зимуном вы тоже добиваетесь чего-то такого?

– Зимун невероятно талантлив – и очень, очень опасен. В нем нет никакой человеческой теплоты. Только глупец станет доверять подобному человеку, но почему бы его не использовать? Что же, я понял, что могу тебе доверять. Теперь скажи: он знает, что ты пошла сюда?

– Я… боюсь, что он мог догадаться. Я нажила в его лице грозного врага, мой господин!

– Прости, что заставляю тебя это делать, но прямо сейчас повысь свой голос и поклянись, что Зимун – предатель, что ты никогда