Слепящий нож - Брент Уикс

вместо того чтобы выполнять приказы. Это казалось приглашением к хаосу и бессмысленной резне.

Гэвин этой ночью не вернулся. «Может быть, он умер где-нибудь там вдалеке, в полном одиночестве», – подумал Кип.

На следующее утро командующий Железный Кулак снова отправился в рейд, но на этот раз он не стал брать с собой никого из тех, кто мог извлекать зеленый. Кип остался на корабле. Он помахал вслед Перекресту и поморщился, думая о том, как ему не повезло.

Когда он повернулся, чтобы идти к себе в каюту, то обнаружил, что смотрит прямо в лицо Гринвуди.

– Молодой господин, – приветствовал его раб, – у люкслорда Гайла выдался час свободного времени. Он желает провести его за игрой в «девять королей». Прошу вас следовать за мной.

Разумеется, возможность отказа не рассматривалась.

– А если я не пойду? – спросил Кип.

Лицо Гринвуди прорезала неприятная улыбка:

– До дома плыть далеко.

Глава 104

Гэвин едва успел добраться до Хромерии до наступления ночи: глиссер двигался все медленнее и медленнее по мере того, как ему приходилось все больше напрягать глаза, ловя меркнущий свет. Хорошо еще, что волнение было достаточно невелико и он смог высадиться на берег непосредственно с обратной стороны Малой Яшмы, где имелась крошечная пристань, иначе ему пришлось бы делать себе из звездного света рыбачью лодку и грести до Большой Яшмы, а потом идти пешком.

Он ступил на скрипучие доски причала и развеял по воздуху свой желтый глиссер. Потер ладони, предплечья, плечи, надеясь, что их не начнет сводить судорогой: ослабевшие мышцы дрожали после долгого путешествия, даже несмотря на то, что последние два часа он двигался медленно. У Гэвина начинало появляться нехорошее предчувствие, что извлекать желтый становится труднее, чем прежде. Он очень надеялся, что дело просто в сгущавшихся сумерках и что, проснувшись утром, он не обнаружит, что больше неспособен извлекать и желтый тоже. Если это случится, ему придется потрудиться, чтобы вернуться к флотилии до того, как завершится битва.

Гэвин попытался улыбнуться, превозмогая подступающий ужас. По крайней мере, эту ночь он проведет в объятиях Каррис, и пускай все катится в вечную тьму! Как там сказала Третий Глаз? «Какой есть, израненный, избитый; другой возможности у тебя может не быть»… Тело Гэвина болело от напряжения, он очень устал, но не был ни избит, ни изранен. То ли Видящая оговорилась и имела в виду не его, а Каррис, то ли просто ошиблась. Как бы там ни было, он не собирался разгадывать загадки ее предсказаний; ему было не до того. Он просто хотел видеть свою жену. Жену! Как странно это звучало… И тем не менее как же он по ней соскучился! Он очень остро это чувствовал сейчас, когда она была так близко, и его ум не занимали бесконечные битвы, замыслы, дела, дела, дела… Где-то в глубине души он продолжал бояться, что она может куда-нибудь ускользнуть, если он не поторопится.

Перед ним была крепкая дубовая дверь. Он открыл замок и потянул дверь на себя. Петли заржавели, и затраченное усилие вновь напомнило Гэвину, насколько у него устали руки. Он попытался поднять руку над головой и не смог.

За дверью был длинный, вызывающий клаустрофобию проход, ширины которого едва хватало, чтобы один человек мог пройти, повернувшись боком. Гэвин прикоснулся к одному из оригинальных под-красных переключателей, которые реагировали на тепло его ладони, открывая панели желтого люксина вдоль всей длины прохода. Порой именно такие простые и изящные вещи, которые можно было сделать при помощи магии, впечатляли его гораздо больше, чем собственные монстры, порожденные грубой силой.

Пять минут протискивания по проходу – и он оказался перед железной дверью, тоже закрытой на замок. Отперев ее, Гэвин поднялся по узкой лестнице и оказался на главной площади Хромерии. К тому времени, как он дошел до лифтов, с обеих сторон от него материализовались два Черных гвардейца.

– Господа, – с улыбкой приветствовал их Гэвин.

– Лорд Призма, – откликнулись они.

Он вошел в лифт и начал подниматься, потом перешел в другой лифт, чтобы добраться до своего уровня, прошел мимо Черных гвардейцев, которые при виде него не выказали ни малейшего удивления – как им это вообще удается? Подошел к своей двери, потом оглянулся. Ему показалось, что он услышал в коридоре какой-то звук.

Дверь в покои Белой очень медленно закрывалась.

Должно быть, она спит, и ее телохранители ходят осторожно, чтобы ее не разбудить. Тем не менее Гэвин заколебался. «Надо бы проверить…»

На секунду он увидел себя со стороны: выбирающего, идти ли к прекрасной женщине или к дряхлой старухе. Каким надо быть идиотом, чтобы раздумывать над такой дилеммой?

Проклиная себя за глупость, он отошел от своей двери и быстрыми шагами пересек коридор. Входить в чужую комнату, будучи наполненным люксином, считалось грубостью – все равно что войти с пистолетом, направленным на голову хозяина, – и хотя Гэвину сходило с рук многое, такого ему бы не простили. По крайней мере, не в отношении Белой. Поэтому он извлек сверхфиолетовый – ведь то, чего нельзя увидеть, едва ли может считаться грубостью, верно?

Он открыл дверь с той же осторожностью, с какой она была закрыта. Сперва лишь на щелочку, потом пошире. На полу лежали тела в мундирах Черной гвардии; одетая в черное фигура медленно кралась к кровати Белой.

Лучик света, проникший из ярко освещенного коридора, выдал Гэвина. Фигура развернулась, стремительным и плавным движением вытаскивая из-за пояса пистолет. Гэвин выбил дверь плечом и головой вперед нырнул в комнату Белой с воплем:

– Убийца!

Пистолет грохнул. Пуля расколола деревянную дверь и взвизгнула, отрикошетив от каменной стены в коридоре.

Серый шар, имевший почти две стопы в поперечнике, вырвался из рук незнакомца, угодив в первого из Гэвиновых телохранителей, когда тот ворвался в комнату, тоже вытаскивая оружие. Шар опрокинул его назад, на второго гвардейца.

Убийца отшвырнул один пистолет и вытащил второй, поворачиваясь, чтобы убить Белую. Та проснулась и возилась на кровати, пытаясь слезть.

Лежа на полу, Гэвин выстрелил в него тончайшим направленным лучом сверхфиолета, и, когда убийца обернулся, сверхфиолетовая нить обвилась вокруг его запястья. Потом Гэвин выпустил остаток сверхфиолетового люксина.

Сверхфиолетовый люксин – вещь деликатная. Весь сверхфиолет, который держал в себе Гэвин, весил, должно быть, не больше булавки, и притом не был особенно крепким; но даже булавка, если метнуть ее на большой скорости, может произвести определенный эффект. Сверхфиолетовый луч прожег воздух и проткнул ладонь убийцы с тыльной стороны. Хрустнула кость; пистолет выпал из ослабевших пальцев.

Серо-белое сияние затопило комнату, изливаясь из десятка источников. Гэвин вскочил на ноги, инстинктивно вбирая в себя свет, чтобы метать в убийцу синие копья. Он уже полностью выпрямился и наклонил тело вперед, готовясь к мощной отдаче от собственной магии, когда вдруг понял, что не извлек ничего.

Сооруженный убийцей ответный шар серого света врезался Гэвину прямо в грудь, отшвырнув назад и впечатав в стену. От силы удара у него выбило из легких весь воздух.

«Зеленый! – услужливо подсказал наконец мозг. – Убийца извлекает не серый – это зеленый! Просто я больше не могу его видеть».

Человек в черном вытащил еще один