Загадка тауматургии - Виктор Борзов

для убийства Джеймса. Среди снежной пустыни безразличия скрывался островок с ростком человечности.

— Ее внучка окружает нас? Готовит ловушку?

— Ты весьма беззаботна, — нахмурился Максвелл. — В библиотеке ты была энергичнее. Насколько хорошо подготовилась? Слегка изменила лицо?

— Да. Мое старое украшало страницы местной газеты. Пришлось подтянуть «маску».

За три дня Амелия убрала ушибы и синяки. После исцеления ран принялась за внешность. Уменьшила нос, сузила разрез глаз и убрала темные круги. Фея исказила самые яркие черты. На мелкие изменения пожалела время.

В кропотливой работе не было смысла. Люди не запоминали все лицо целиком, в памяти откладывались наиболее выразительные черты.

— Сэмюэль. Берислави, — распробовал алхимишка имя на языке. — Я сразу подумал, что он похож на кенца. Русый цвет волос не редкость в тех местах, но лицо — другое дело.

— Разделяешь людей по форме черепа?

— Я — алхимик. Работать с человеческими останками — мое призвание. Ты заметила, что я тяну время. Почему бездействуешь? Зачем подыгрываешь?

— Слишком бросается в глаза? Надеюсь, Гисли не пошла по стопам Фреи. Она же отказалась от запретных дисциплин?

— Мы проиграли?

Амелия не ответила.

Максвелл пришел к ответу слишком быстро. Фея намеренно затягивала сражение, хотела увидеть как можно больше приготовлений. Неприятно, но исправимо.

— Мы проиграли, — вздохнул алхимишка. — Когда? С нашей встречи в этом доме или раньше? Ты заметила нас через те глаза и подготовилась. Весьма печально.

— Сдаешься? Так просто? Ты еще называешь себя практиком?

— Не ожидал услышать это от тебя. Мне, казалось, за долгие столетия ты познала суть практики лучше любого человека, — произнес Максвелл. Он усмехнулся: — Многого ждал от бессмертного чудовища.

— Что о долгих столетиях знаешь ты? Я стояла у истоков тауматургии.

— Тауматургии театралов. Не людей. Стоило получить заветные соотношения, и ты забыла каково быть практиком-человеком.

— Просвяти же меня, практик-человек.

— Не люблю пустые разговоры. Увы, наше время вышло.

В спину Амелии ударила волна теплого воздуха. Пространство вокруг окрасилось в розовый, в ушах забилось чуждое сердце.

Фея посмотрел на ману. Заброшенный дом сиял. Белизна укрыла тонкими шторами обломки стен, пол и потолок.

«Я увидела достаточно».

Ладони резко сомкнулись в замок сами собой, носки ног ударились друг о друга. Она в последнюю секунду удержала равновесие. Колени подогнулись. Тело двигалось против ее воли.

Амелия обратилась к пальцам. Тщетно. Ногти впивались в кожу до крови. Чужая формула опутала ее оболочку. Фея увидела белую сетку на одежде.

«Несколько повелений. Зачем?»

Максвелл вытащил из кармана плаща дуэльный пистолет. Бесполезное оружие. Красивая побрякушка. Мало патронов и ужасная дальность. Офицеры использовали другие пистолеты.

Амелию привлекло другое. Все вокруг светилось от маны. Максвелл, трость, стены, пол, воздух. Все, кроме оружия. Пистолет напоминал дыру в пространстве. Свет от маны безвозвратно исчезал в ней.

— Вестник, — заключила фея. — Станешь обреченным ради моего изгнания?

— Нет. Это оружие для Гисли. Помнишь наш разговор в библиотеке? Малая жертва ради убийства Почтенной.

— Буду знать, — дотянулась она жгутиком маны до «спускового крючка» и нажала его. — Отвечая на твой вопрос: вы проиграли еще до нашей встречи.

Формула в теле высушила четыре шарика плоти вместе с ее резервом и впилась в душу. Острым кончиком прошлась по каждому миллиметру, считала все изменения, обратилась к якорю в «душе несколько минут назад» и отпечала их.

☽☽☽

Фея открыла глаза.

Она стояла в доме одна. Внешняя стена и горка из досок с кирпичами — целы. Максвелл пока не пришел, а Гисли не поглотила дом своим владением. Все произошедшее казалось сном.

Рука коснулась ожерелья из шариков плоти. Два поддерживали якорь для отката, четыре пухли от маны.

Это не возврат во времени. Искажение одной временной линии воспоминаниями из другой. Ни одно разумное существо не нарушало первую аксиому тауматургии: нельзя создать что-то из ничего. Тауматургия допускала или разрушение, или искажение. Амелия воспользовалась вторым.

Фея развернулась спиной к окну, в котором прошлый раз увидела силуэт. Побежала прочь. Выставила перед собой руку. Обратилась к мане.

Перенос изменений выжигал весь запас у четырех фей и большую часть ее. По расчетам у Амелии хватало свободной маны на две простых формулы.

Холодная стена коснулась пальцев и ладони.

Преображение. Владение объяло преграду. Преображение. От сердца ударила молния, и по стене поползли трещины. Свободной маны не осталось.

Фея задержала дыхание, врезалась и прошла насквозь. В разные стороны разлетелись клубы пыли.

Амелия побежала в сторону улицы. К бродягам. К будущим заложникам. У практиков были чувства. Они не пожертвовали девушкой в библиотеке. Не пожертвуют и безоружной толпой.

За спиной дважды застучала трость. Фею обволок теплый склизкий воздух, затек через нос и разлился внутри. В груди разверзлась незримая дыра. Сердце замерло. Силы покинули