Кисельные берега - Анна Осьмак

тишину дня разорвала сорочья трескотня – заполошная и предупреждающая. Дёрнулась кляча, натянув повод, забеспокоилась, замотала головой…

Внутренне сжавшись, Кира заозиралась. И то, что увидела, не сразу осознала.

На опушке леса вырос силуэт крупной лохматой собаки. Он застыл, уставившись на путников. Спокойно, без лая, суеты и спешки. В паре шагов от него из кустов вынырнул ещё один. Потом ещё. И ещё…

«Это не собаки», - поняла Кира ещё до того, как у неё за спиной истошно и визгливо заржала лошадь, взбрыкнула, вырвав повод из рук хозяйки и чуть не вывернув при этом её руку из сустава.

Девушка вскрикнула от боли и неожиданности, лошадь шарахнулась от застывшей у кромки леса серой погибели к противоположным от дороги кущам. Ткнувшись в непролазный бурелом, она отпрянула, бестолково закружилась на месте, топоча копытами по мёрзлой земле и дико визжа.

Кира попятилась и уткнулась спиной в тот же бурелом, что прежде её лошадь.

Вожак поднял зад и деловито порысил к лёгкой, как ему стало очевидно, добыче: старая кляча и безоружная человеческая самка, от которой шибало острым запахом растерянности и страха, вряд ли смогут оказать стае хоть малейшее сопротивление. Но сначала… сначала, пожалуй ту, что посложнее. И покрупнее…

Волки двинулись за предводителем, образую почти правильное загонное полукольцо. В полном молчании они обложили суетящуюся клячу. Охота началась: они наскакивали, шарахаясь от её молотящих о землю ног, припадали на зады и лязгали зубами, потом вновь приближались, отвлекая внимание на себя, пока… Пока вожак не сделал прыжок, оттолкнувшись мощными лапами, и не вцепился ей в спину.

Кира зажмурилась и закричала.

----------------------

- Ну вот и славно! – хлопнул себя по коленям султан. – Теперь-то она точно не выпутается. Так что сказочке, хвала всевышнему, конец, а кто слушал – тот сейчас в награду саму сказочницу… - он перекатил грузное тело на четвереньки и, топорща в предвкушении бороду, двинулся через достархан к своей черноокой жертве.

В благожелательном и покорном лице хорошо выдрессированной арабской девы вдруг что-то неуловимо изменилось. Она вытянула руку и упёрлась пятернёй в приближающийся лоб величайшего из мужей.

- Ты прав, о повелитель, - согласилась она, искривляя нежные губы в жёсткой усмешке. – Теперь ей уже не выпутаться. Самой…

Она резко оттолкнула похотливого любителя сказок, порывисто вскочила с подушек и подошла к окнам. Отведя рукой занавеску и уже почти шагнув на балкон мимо офигевшей стражи, дочь визиря обернулась и лукаво подмигнула повелителю вселенной:

- Загостилась я у тебя чегой-то, дорогуша. Пора и честь знать!

Она скрипуче и мелко захихикала.

Обмерший от невообразимости происходящего султан во все глаза таращился на ссутуливающуюся, скукоживающуюся фигурку… На её морщинистое, длинноносое лицо, седые патлы, на замершую на складках занавеси костлявую лапку в бурых старческих горошинах…

- Ох, чего ж это я! – спохватилась старуха и всплеснула руками. – Совсем запамятовала об обещанной тебе, лапушка, ночи огненной страсти! – она резко подалась в сторону Шахрияра и призывно протянула к нему руки. – О, приди, приди в мои объятия, желаннейший из любимейших!

Шахрияр непроизвольно шарахнулся и сплюнул.

- Нет? – удивилась недавняя Шахзадэ. – Ну, на нет и суда, как говорится…

Она откинула штору и шагнула на балкон.

- Взять ведьму… - просипел султан.

Стража затряслась и жалобно заскулила.

- Взять!!

На подгибающихся коленях солдаты обречённо шагнули на балкон, прикрываясь от чёрного сглаза обнажёнными ятаганами.

Старушка захихикала, молодецки оседлала парапет балкона, перекинула ноги, свесив их над пропастью, и звонко чмокнула ладонь, отправляя остающимся воздушный поцелуй.

- Адью, мон анж! – попрощалась она и соскользнула вниз.

--------------------

Волки пировали над дымящейся на морозе тушей. Они взрыкивали, грызлись между собой за понятную только им субординацию и лучшие куски.

Стая была большой и места возле добычи, к тому же места, определённого иерархией, не всем хватало. Всё пристальнее стайные плебеи, так и не сумевшие урвать своего куска, стали поглядывать на вторую жертву, вжавшуюся в буреломный завал.

Наконец, двое из них, окончательно зачморённые сородичами сеголетки, осознав тщетность попыток пробраться к добыче, отпрыгнули от туши и уставились на человеческую особь жёлтыми голодными глазами.

Замычав от ужаса, Кира ринулась на штурм бурелома, бессмысленно и заполошно. Податливая, самосложившаяся пирамида с хрустом проседала под её торопливыми ногами, обрушивалась ветками под цепляющимися за них руками. И очень скоро сбросила девицу со своего бока окончательно, опрокинув на спину, привалив сверху хворостоми присыпав древесной трухой. Девушка мгновенно перекатилась на четвереньки и застыла, встретившись нос к носу с окровавленной волчьей мордой.

Морда, смачно облизнув нос, собрала глаза в кучу, пытаясь рассмотреть неожиданно столь близко оказавшееся перед ней человеческое лицо - разгорячённое, пахнущее страхом и беспомощностью.

Запах был столь очевиден и крепок, что зверь не выдержал – чихнул, мотнув головой, и попятился. Попятилась и Кира, торопливо поднимаясь на ноги и подбирая с земли одну из свалившихся на неё коряг…

Теперь она могла рассмотреть более отчётливо: перед ней стояла здоровенная серебристая волчица, деловито слизывая кровь несчастной лошади с носа. Позади неё крутились, суетясь в нетерпении несколько молодых волков, не решаясь сунуться к лёгкой добыче поперёд альфа-самки.

Наконец, у одного сдали нервы. Волк прыгнул вперёд и тут же огрёб – волчица, стремительно метнувшись, грызанула его за ухо. Торопыга шарахнулся, завизжав, словно подворотный кабысдох, и тоскливо косясь на запретный плод на расстоянии.

Волчица неторопливо потёрлась мордой о снег, очищая испачканную сытным обедом шерсть и…

- Мы коняку твою съели, ты уж не обессудь, - молвила зверюга человеческим голосом.

Кира икнула.

- Но ты ведь знала, на что шла, путница, потому обиды не держи. На камне ж ясно было писано: направо пойдёшь – коня потеряешь. Вот, стал быть, и потеряла…

Волчица посмотрела внимательно на остолбеневшую путницу и вздохнула:

- А сама иди. Чего застыла? Топчешься тут, в пасть нам заглядываешь, только аппетит портишь… Путевой камень смерть лишь коню твоему предрекал. Не тебе.

- То есть… - сморгнула путница, боясь поверить столь щадящей