История героя: Огонь наших душ - Yevhen Chepurnyy

***

Через пятнадцать минут Кьелл завершил рассказ и простился с обрадованным историком, только что закончившим запечатлевать для потомков первичный источник о победе над божеством. Бледный эльф ощущал дискомфорт — хвастовство, если не в шутку, претило его натуре, но отказать искренней просьбе увлеченного своим делом разумного он не смог.

«Лучше, наверное, так, чем читать потом о себе небылицы, придуманные на основе слухов,” со смущением думал он, двигаясь к кабинету Аруихи. «И, в конце концов, этот Вирему — придворный историк Онеказы, а не мой. Пусть превозносит руководящую роль партии, то есть, королевы, в победе над Эотасом. Тем более она меня действительно и вдохновляла, и обеспечивала, ха.» С этой позитивной мыслью он отыскал-таки принца, вытащил его во внутренний двор, и устроил ему подробнейший экзамен.

***

— Экера… я думал, ты шутил… про лежать пластом от усталости, — взмыленный, запыхавшийся Аруихи согнулся, опираясь на колени.

— Выпрямись, ученик, — довольно ответил Кьелл. — Так дышать будет легче. Ну, что сказать, техники ци, в общем, обнадеживают. А вот с фехтованием успехи скромнее, да. Тренировки в гром и молнию устраивал?

— До сезона дождей еще полгода, — принц немного отрегулировал дыхание, и теперь стоял прямо, и не выглядел загнанной лошадью. — А до него погода будет солнечной и жаркой.

— Ладно, наверстаешь, — махнул рукой бледный эльф. — С теорией у тебя порядок, практикуйся, и осознаешь все, что нужно. Пока я буду в городе, можешь слать за мной, если непонятно чего будет — подскажу, объясню. С первой формой же тебе все ясно теперь?

— Экера, — кивнул тот. — Это фехтовальное искусство — невероятно. Твои слова о непобедимой гвардии уже не кажутся мне преувеличением.

— Ну, сабельные техники Громового Удара — неплохой стиль, но не более, — ответил эльф. — Сабля — не мое оружие, ну вот совсем, так что по-настоящему мощных стилей я не знаю. Другое дело, что тебе она подходит отлично. Может, свой стиль со временем выдумаешь, — он с улыбкой хлопнул Аруихи по потному плечу. — Кстати, ты мне напомнил. Пора бы тебе заняться набором учеников.

— Чему я их буду учить? — недоуменно спросил принц. — Я и сам лишь прошелся по верхам твоего мистического искусства.

— Как я говорил тебе раньше, ты будешь учить их Искусству Ревущего Тигра, — спокойно ответил гламфеллен. — А на уроках фехтования у тебя прибавится партнеров. Но не надейся спихнуть их на меня, они будут именно твоими учениками. Просто их обучение начнется раньше, чем закончится твое, — он хитро улыбнулся.

— Но разумно ли это — незнающему обучать неведающих? — сомнения не покидали лица принца.

— Ну, на деле, вы все будете обучаться у меня, — пожал плечами Кьелл. — Но вот в чем штука… начни я объяснять все то, что ты так живо воспринял сегодня за какие-то минуты, кому-то менее талантливому, он живо затащил бы меня в такие дебри вопросов, что мое и без того скудное понимание этих искусств зашло бы в тупик. У тебя же этой проблемы не будет. Быстро ответил, по каким узлам и меридианам движется ци при исполнении основной атаки Искусства Ревущего Тигра, техники Тигриного Рыка?

— От даньтянь до цзыгун, и выход из тяньту[2] и рта, все очень просто и напрямик, — с удивлением ответил Аруихи.

— А если в тяньту чувствуются боль и давление, с ощущением полупроницаемой пробки? — с каверзным видом вопросил гламфеллен.

— Подать больше энергии в даньтянь, и преодолеть ее силой, — как о чем-то само собой разумеющемся ответил принц, и озадаченно нахмурился: — Погоди-ка, ты мне этого не объяснял. Откуда я это знаю?

— Ты это не знаешь, ты это понял, — довольно засмеялся Кьелл. — Мне было достаточно объяснить тебе общие принципы, и ты, пользуясь ими, и своими ощущениями от «правильности» и «неправильности» движения ци, вывел все нужные закономерности. Они пока что лежат у тебя в подсознании, смутным пониманием правильного пути, которым ты инстинктивно идешь. Вопросы, подобные моему, вынесут это знание на поверхность. Потому-то любой известный мне мастер отдал бы левую руку за ученика вроде тебя — твой талант любую школу обессмертит, — Аруихи только головой покачал, глядя на него с неверием. Концепция инстинктивного понимания все не желала укладываться в его голове.

— Будь я тщеславен, я бы объявил новичков именно своими учениками, но поручал бы работу с ними тебе — обычная практика, вообще-то, — продолжил гламфеллен. — Но я, во-первых, славы не жажду, а во-вторых, хочу, чтобы именно ты наработал авторитет у своих будущих гвардейцев. Мне незачем, да и твой авторитет станет моим — я же тебя обучал, как-никак. Ты, главное, не тушуйся, — он ободряюще улыбнулся все еще недоверчиво глядящему на него аумауа. — Это проще, чем кажется — даже у такого раздолбая, как я, получилось.

— Получилось что? — раздался за спиной бледного эльфа женский голос.

Стоял поздний вечер — упражнения Кьелла и Аруихи затянулись, продолжаясь до темноты, благо факелов и магических светильников вокруг было в достатке. За все это время никто не побеспокоил их, и урок продолжался без единой помехи. Поэтому, для Кьелла стало изрядным сюрпризом появление на сцене нового действующего лица. Он удивлённо обернулся к подошедшей Онеказе, что с интересом взирала на Кьелла и брата — раздевшихся до пояса, покрытых потом, и держащих оружие: эльф — тренировочную саблю, а его ученик — боевую. Особенно часто взгляд женщины останавливался на торсе Кьелла.

— Мое обучение, сестра, — ответил принц, подходя ближе. — Как ты нас нашла?

— Экера, ваши крики были слышны по всему дворцу, особенно твои, брат, — улыбнулась королева. — Здравствуй, Кьелл.

— Здравствуй, Онеказа. Не спится? — кивнул он ей.

— Как раз направляюсь в опочивальню, — ответила она, подавив зевок. — Я и не знала, что ты чему-то обучаешь брата.

— Он еще не прожужжал тебе все уши своими успехами? — удивился гламфеллен. — Молодец, ученик, хвалю, скромность к лицу любому воителю.

— Благодарю, учитель, — издевательски оскалившись, с преувеличенной торжественностью поклонился принц. — Кьелл обучает меня боевому искусству, которым он уничтожил посягнувших на наши жизни пиратов, сестра. Искусству Ревущего Тигра, — он выговорил название своей мистической практики с немалым пиететом. Гламфеллен с некоторым волнением заглянул в лицо Онеказы — он