Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны  - Оливер Пилат

— Ну конечно, Гарри, — прогремел Бротман.

— И еще одно, — продолжал Голд. — Не говори ничего из того, что я тебе рассказывал про женитьбу и двойняшек. Они могут заявиться в Филадельфию. Мне пришлось дать им свой настоящий адрес. Я никогда не был женат.

В раскрытый рот Бротмана можно было бы засунуть монету в полдоллара, а на лице мисс Московиц застыло невероятно нелепое изумленное выражение.

— А те истории про твоего брата, который погиб на войне, — наконец проговорил Бротман, — и про родителей, которые усыновили кузена Джо? Они тоже ложь? Все ложь?

Ну, черт бы меня… — Мисс Московиц положила руку на плечо Бротмана. — Я этого не понимаю, — выдохнул он.

— У него были причины, — заметила она. — Наверняка у него были причины. Он нам расскажет какие.

— Мне пришлось это делать, — сказал Голд. — Я начал и уже не мог остановиться. Иногда я столько врал, что у меня чуть ли не шел пар из ушей.

— Послушай, Гарри, — перебил его Бротман. — Возможно, ФБР больше интересуется тобой, чем мной. Ты не думаешь, что должен рассказать о тех шпионских делах, о которых мне не говорил? Я не хочу впутаться в неприятности из-за какого-нибудь случая, о котором ничего не знаю. Лучше, если я услышу об этом от тебя прямо сейчас.

Голд решительно покачал головой:

— Ты и так уже глубоко впутался. А то, чего ты не знаешь, нельзя на тебя повесить.

Все это время Бротман считал себя китом, а Голда — мелкой рыбешкой в море шпионажа. Теперь же у него в голове совершался такой процесс переоценки, что его буквально можно было ощутить. Он все смотрел на Голда странным взглядом. Когда мисс Московиц вышла в час ночи в «Белую башню» на бульваре Квинс за гамбургерами и кофе, Бротман выпалил:

— Слушай, Гарри, ты же не в обиде, да? Из-за того, что я дал твое имя ФБР? Мне пришлось, Гарри. Они бы рано или поздно наткнулись на тебя, и тогда задумались бы, почему я ничего о тебе не сказал.

Голд сидел на своей лабораторной табуретке, наклонившись вперед, глаза у него были сонные.

— У них же были фотографии, так?

— Фотографии? — повторил Бротман. — Ах да, фотографии. У них был снимок нас с тобой в ресторане. Я тебе говорил. Но даже без фотографии они раздобыли бы твое описание. Все знают, что мы работаем вместе.

— Они мне такой фотографии не показывали, — сказал Голд. — Что там было?

Бротман не мог вспомнить, в какой позе их засняли. Он ведь только мельком видел снимок, ответил он. Они склонялись головами друг к другу, припомнил он, поразмыслив, но не смог точно вспомнить ресторан, где их сфотографировали.

Голд этого не произнес, но очевидная мысль пролегла между ними, словно обнаженный меч. Если не было фотографии, ФБР могло и не узнать о нем, и своим заявлением Бротман без необходимости отдал его жизнь в руки ФБР. Голд смолк. Он все так же сидел там, словно Будда, когда мисс Московиц вернулась с гамбургерами и кофе.

— Спасибо, Мириам, — поблагодарил Гарри, беря свою порцию. Он повернулся к Бротману: — Даже если не было фотографии, нам придется поддерживать друг друга в этом деле.

Бротман с облегчением улыбнулся.

— Я рад, что мы все еще друзья, — сказал он.

Мириам Московиц решила, что Бротману и Голду не помешает совет специалиста, чтобы подготовиться к новым визитам из ФБР. Они обсудили это между собой и согласились на том, что, пожалуй, так и стоит сделать. Поэтому в последний день выходных на День поминовения 1947 года Наоми и Эйб Бротман выехали вместе с Голдом из своего дома в Саннисайде, прибыли в Нью-Йорк и припарковались на одной из боковых улочек у западной стороны Центрального парка перед зданием, где, по словам Эйба, жил Гибби Нидлмен, юрист по контрактам из «Амторга».

— Гибби в курсе, — произнес Бротман. — Помнишь, прошлым летом, когда мы были в конторе «Амторга», пытались договориться насчет контракта? Короче, перед самым нашим уходом Гибби отвел меня в сторонку и сказал, что полностью в курсе наших дел. В то время мне тоже казалось, что я в курсе.

— Может, уточнишь у Гибби? — предложил Голд.

— Может, и уточню, — парировал Бротман. — Теперь слушай, Наоми, вы с Гарри наблюдайте вон за теми окнами напротив, пока я буду в доме, вдруг заметите какие-нибудь признаки слежки. Я был осторожен, так что вряд ли за нами следили.

Бротман пробыл в доме полчаса. За исключением мужчины и женщины, которые как будто то ли ссорились, то ли занимались любовью, за занавесками в окнах на другой стороне улицы не было никаких движений.

Эйб вышел с недовольным видом и скользнул на водительское сиденье рядом с женой, а Нидлмен сел сзади рядом с Голдом. Несколько минут они бесцельно ездили по округе.

— Я только хотел повторить то, что сказал Эйбу, — обратился Нидлмен к Голду. — Если к вам снова заявится ФБР, гоните их из лаборатории. Вы не обязаны с ними разговаривать. Скажите, что заняты, да что угодно, но ни о чем не рассказывайте.

Никто не стал спорить.

— Можете высадить меня здесь, это мне подойдет, — показал юрист на перекресток.

Бротман остановил машину, как он просил, и Нидлмен, махнув рукой, зашагал по тротуару. Потом Бротман направился к своему летнему дому стоимостью 6 тысяч долларов возле Пикскилла.

По пути они поговорили. Голд сказал, что, пока он был дома на выходных, вскоре после его приезда к нему пришли двое фэбээровцев.

— Те же самые? — спросил Бротман.

Голд покачал головой:

— Эти были из филадельфийского управления. Они даже не устроили обыска. Просто спросили про чертежи, а я провел их по дому и сказал, что у меня их нет.

Бротман отпустил руль и сжал руки в кулаки.

— Зачем ты вообще сказал про чертежи? — резко спросил он, совершенно забыв о том, что Голд заговорил о них только затем, чтобы его показания совпали с показаниями Бротмана. — Ты же такой сообразительный, а? Я тебя вообще не понимаю.

Голд пропустил его реплику мимо ушей. Наоми заговорила о детях, которых она оставила со своей матерью в Саннисайде. Ей уже под семьдесят, сказала Наоми, и шустрые малыши шести и трех лет полностью выматывают ее за день или два. Вдруг Наоми переключилась на воображаемых детей Голда.

— Ты знаешь, я скучаю по Эсси и Дэвиду, — призналась она. — Я так привязалась к этим детям. Мне постоянно хочется о них спросить. Гарри, почему ты решил от них отделаться?

Голд сморщился.

— Что ты думаешь насчет совета Нидлмена? — спросил он Бротмана.

Бротман сказал, что, безусловно, для них обоих будет лучше всего делать вид, что они готовы всеми силами сотрудничать с ФБР. Голд кивнул; по крайней мере, в этом они были единодушны. Они согласились и насчет другого.

Проблема заключалась в том, что отношения между ними были отравлены в самом своем источнике, и теперь они оба это понимали. Напряжение усилилось за выходные, когда у них было время обдумать свои обиды, но Бротман настаивал, чтобы они оставались вместе. Он реагировал с досадой каждый раз, когда Голд хотел навестить родителей в Филадельфии, но Голд проявлял твердость и обычно не уступал.