Задание Империи - Олег Измеров

– Потрясающе… Девушка, мне еще одну пива… а вобла у меня пока есть.

«Что я делаю в иных мирах и временах? В основном удивляюсь… И что интересно – удивишься неожиданно, а это, оказывается, еще не удивление, а дело обычное по сравнению с тем, чем в следующую секунду тебя оглоушит…»

А ведь верно было сказано – не поминай черта всуе!

И, наверное, даже мысленно.

Потому что Виктор машинально повернул голову на звонок колокольчика, подвешенного к двери павильона, и увидел, что в кафе заходят два офицера в немецкой форме.

Первое, что подумал, – это то, что к пиву тут подмешали что-то галлюциногенное. Просто от 0,5683 литра пива так закосеть нельзя.

Второе, что подумал, – это то, что снимается историческое кино про войну. Но тут же сообразил, что войны с немцами тут еще не было. Точнее, была, но не с теми, что одеты в форму панцерваффе.

Кстати, что здесь вообще может делать панцерваффе? Может, какие учения? Совместные?

В любом случае выбрасываться из окна в жасмин с криком: «Немецкие танки прорвались!» – было бы глупо. Тем более что в зале окон как таковых не было, а была стена из деревянной решеточки.

Пока Виктор рассуждал, немцы направились прямо к их столику.

– Камарад Каршенофф? Это есть какая встреча!

– Густав? И вы здесь? Какими судьбами? Знакомьтесь, Виктор, – лейтенант Густав Розенкранц… извиняюсь, уже обер-лейтенант! Ну поздравляю! Густав, а это Виктор Сергеевич Еремин, наш писатель.

– Густав Розенкранц! И это есть лейтенант Вилли Штанге. Прошу любить и жаловайт.

– Мы с Густавом знакомы еще по совместной школе. У них в Германии тогда было запрещено выпускать танки и обучать танкистов, вот им здесь и дали возможность организовать школу – с условием, что будут одновременно учить русских. У нас же сами знаете, после Гражданской – ни танков, ни опыта, а у них – мировые теоретики, один Гудериан чего стоит. Ихняя подготовка нам потом здорово пригодилась.

– О, да! Руссиш блицкриг нах Киев! Гинденбург такого не ошидаль! После ваш побьеда наш старый правитель совсем упасть и фюрер бистро-бистро пришоль до управление.

– А сейчас вы тоже обучать? Или уже учиться блицкригу?

– Кайне блицкриг. Ми пребывайт здесь с чисто мирный миссия на Бежицкий паровозный, ми будем показывайт, как делайт панцер.

«Панцер? Танки? На БМЗ? Хотя чем он хуже Харьковского или Луганского паровозостроительного? И похоже, что в этой реальности он тоже бронепоезда делал…»

– В Русслянд нет кароший панцермашиненбау… нет карощий изготовка панцер, здесь нет уметь конструирен. Здесь инженьор хотель создавайт машинен, похожие на французише панцер, но… они ошень дольго арбайтен и иметь кайне результат. Петерсбург верке брать лицензия Кристи, это есть панцер для автобан. Много лишний деталь, кляйне зихерхайт, это есть низкий надежность. Броня есть тонкий, это есть легко сжечь, кто иметь ПАК, это есть по-русску ПеТеО. Харьков верке иметь лицензии для «Виккерс». «Виккерс» есть дешевый кляйн панцер фюр кляйне ланде, для бьедный маленький страна. Русслянд сейчас не иметь производить так называйт середний панцер, только ляйхтер, легкий.

– Так вы будете у нас делать средние танки?

– Я! Да, это есть новейший текник, это есть кампфпанцерваген драй…

«Танк Т-III в нашей литературе, модель, видать, Е… Не очень-то он и средний, ближе к легкому. Хотя в тридцать восьмом…»

– Это есть лучший панцер в весь мир. Ми давайт Русслянд лучший немецкий технологи унд организатион. Моторен будут привозить из рейх, оптик от Цейс, вооружение также из рейх и здесь собирайт. За это ви нам платить, отдавать часть сделанный машинен. Это есть очень вигодно.

«Ага, а в случае войны с вами мы остаемся с одними бронекоробками? Это есть офигенно выгодно… кому-то…»

– Ви будете поиметь вундерваффе, чудо-оружие. Отшень удобен управляйт, истинно немецкий зихерхайт, не ломаться. Панцер драй на шоссе развивайт скорость зибтциг… семидесят километр за час. Не колеса, на гусеницы семидесят. Ни один панцер нигде не делайт это.

– А по хорошей дороге в сухую погоду – не больше сорока? И двадцать – тридцать вне дороги? Вы полагаете, что все войны теперь будут вести на автобанах?

– Но разве ви есть русский панцерзольдат? Панцер драй есть лучшее, когда может предложить германский техник…

– И еще у него узкие гусеницы – всего тридцать шесть сантиметров – и плохая проходимость в слякоть. Да и пушка тридцать семь миллиметров слабовата в будущей войне, как и лобовая броня в тридцать.

Герр Розенкранц как-то несколько сдулся и перестал выглядеть белым человеком, взвалившим на себя миссию принести дикарям плоды цивилизации.

– Да, ми это уже слышаль… На панцер, что будут делайт здесь, гусеница есть большой ширина, фирцих. Ви требоваль, и ми выполняль аллес гут. Все есть карашо.

– А пушка?

– Крупп работаль новый пушка, ми ожидайт этот год.

– Пятидесятимиллиметровка длиной сорок два калибра? С невысокой скоростью снаряда?

– Потшему ви считайт это плехо? Лючший эксперт по вооружений знать, что говорить. Это есть достаточно поджечь ангелсэксиш «Марк фир». Ви, верное, завидовайт немецкий прогресс и ругаль кароший панцер.

– Но самое главное – что этот танк практически не имеет резервов для модернизации и через пять лет сможет выполнять лишь второстепенные задачи. Охранение или борьба с плохо вооруженными повстанцами.

– Похоже, герр Еремин не слишком рад тому, что ми приносиль в ваш город наш промышленный культур?

– Наоборот – я очень рад тому, что мы встречаемся здесь, а не на поле боя.

Густав внезапно громко расхохотался.

– О да! Даст ист руссише хумор! Я сперва не понимайт, это есть отшень, отшень забавный шютка!

– Виктор Сергеевич, – Карченов вновь вступил в разговор, видимо желая окончательно придать разговору дружеский характер, – вы, я гляжу, с нашим братом танкистом часто общаетесь; песен про наши войска каких новых не слыхали?

– Да все как-то известные. «Гремя огнем, сверкая блеском стали…»

– А ну-ка, ну-ка… Может, в столице она и известна, а я так впервые слышу. Не напоете?

«Хорошо, что я «Три танкиста, три веселых друга» не начал. Вдруг у них с японцами еще конфликтов не было… А на Хасане-то когда началось? Е-мое, это ж в июле этого года, месяц остался. Предупредить бы… А как? И вдруг в этой реальности там вообще у самураев планов нет?»

– Давайте я сразу слова надиктую.

Текст пришлось диктовать по версии, что пели после разоблачения культа личности, то есть без упоминания Сталина, и в одном месте «колхозных пашен» пришлось на ходу заменить на «родимых пашен». Зато, разучивая, орали вместе с немцами:

– «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!»