Иннокентий Смоктуновский. Без грима - Мария Иннокентьевна Смоктуновская

class="p1">Также большая дружба была у папы с актером МХАТа Владленом Семеновичем Давыдовым.

Наверное, все-таки папа самостоятельно прошел актерскую школу, основанную, в первую очередь, на самодисциплине, на самообразовании, на самоконтроле, на умении владеть собой и организовать себя. Но это все работает, конечно, только тогда, когда есть творческая одаренность, когда есть талант.

У папы были книги Константина Сергеевича Станиславского по актерскому мастерству, и книги о самом великом режиссере-реформаторе, и о выдающихся артистах, например, о Николае Черкасове. Он много изучал творчество других актеров. Также в нашей домашней библиотеке были книги и о зарубежных актерах, и о нашем отечественном театральном искусстве. Папа все эти книги внимательно читал, изучал, постигал и пытался все то, что он узнавал из книг, воплощать в своем творчестве.

Когда папа работал над ролью, то читал все, что было связано с историей той эпохи, если это были какие-то прошлые века. Он обладал таким потрясающим, необъяснимым для меня умением жить в воплощаемых им образах, проживать жизнь своих героев, проживать их судьбы.

Сейчас время, конечно, совсем другое, чем то, которое было 28 лет назад, когда папы не стало. Как бы он посмотрел на то, что сейчас происходит, на то, что нас окружает, и какой сейчас современный театр? Я думаю, многие вещи его бы сейчас порадовали, и наоборот, были бы и такие, которые не были бы им приняты, с которыми он, возможно, стал бы спорить. Хотя некоторые неожиданные вещи в театре ему очень нравились, но только когда это не просто режиссерская выдумка ради выдумки, а именно для того, чтобы воссоздать более точную атмосферу в спектакле, подчеркнуть какой-то смысл. Тогда он очень ценил новаторство и дорожил такими неожиданными находками. Поэтому, думаю, что многое, наверное, папе бы нравилось в том, что есть сейчас. Есть, в общем-то, большая свобода для творчества, режиссеры могут воплощать свои очень неожиданные замыслы, тогда невозможные. Но для моего отца было очень важно то, каким смыслом наполнен спектакль или фильм. Главное, чтобы направленность была позитивная, чтобы произведение искусства убеждало человека оставаться человеком даже в самых сложных ситуациях и тяжелых условиях. Театр папа очень любил. Творчество было главной целью его жизни. И в театре, и в кино. В театре он очень дорожил единством в коллективе, единением. Возможностью единения. Несмотря на то, что, по большому счету, творчество – это все-таки индивидуальный процесс, и каждый актер должен выразить что-то свое, и существует огромная внутренняя конкуренция, при которой очень трудно пробиться, – единение в творчестве тоже очень важно.

Сейчас стало больше театров, думаю, это тоже бы понравилось моему отцу, потому что у актеров и режиссеров появилось больше творческих возможностей. И кто-то, кто не может пробиться в главные театры страны, сейчас может найти возможность для творчества в других местах.

Если брать лучшие фильмы моего отца, то они полны глубочайшей позитивной направленности на то, чтобы человек сохранял себя и помогал бы своим ближним, тем, кому необходима эта помощь. Может быть, сейчас папе бы нравилось, что существуют люди, которые обращают внимание на тех, кому нужна помощь, что есть благотворительность. Это очень важно. Если бы папа был жив сейчас, то он, наверное, находил бы решение для многих сложных задач, которые мне кажутся неразрешимыми.

Несмотря на свой возраст в конце жизни, он внутренне был очень молод, и у него восприятие было очень живое. Он никогда не ощущал себя этаким мэтром, никогда не требовал какого-то особого отношения к себе. Больше всего любил творчество и дорожил любой возможностью творческой работы. Очень много сил было отдано творчеству, может быть, поэтому так рано отца не стало. В 69 лет еще можно было продолжать жить и работать. Но…

У него есть такое интервью, которое называется «Чтобы победить роль, нужно отправить в нокаут свое сердце». Так что себя он не жалел и каждой роли отдавал без остатка. Со стопроцентной отдачей. И зрительское восприятие, любовь зрителей в ответ на его самоотдачу, конечно, очень его поддерживали.

Может, было бы что-то, что ему и не нравилось, например, дурновкусие, какие-то постановки без смысла, чтобы просто развлечь зрителя. Да, он тоже считал, что должно быть интересно, что зритель должен быть вовлечен в действие. И о зрителях, о внимании их говорил так: «Спектакль – это сотворчество и актеров на сцене, и режиссера, и зрителей, потому что зритель, приходя в театр, дарит актерам часть своего времени, часть своей жизни».

Современный, нарядный, Камергерский переулок, наверное, понравился бы отцу. Потому что всем здесь хорошо и уютно: кто хочет, может зайти в кафе, кто-то может просто неспешно прогуливаться, а зрители могут приходить в Художественный театр, которому папа отдал столько лет, и в Музей МХАТ, в котором я сейчас работаю.

Анастасия Смоктуновская. Дедушка меня очень любил

Время, время… Если бы его можно было поворачивать вспять, наверное, мы стали бы все делать так хорошо, уж так славно, что после не оставалось бы ничего другого, как только радоваться и гордиться. И было б тогда все так хорошо, чудно.

Но время – вещь необычайно длинная; и оно почему-то катит только вперед. И уж давно открыта истина, что прошлое по отношению к будущему находится в настоящем, а настоящее к будущему – в прошлом. Ни к чему крутить колесо. Мы жили, живем и – самое, пожалуй, главное – будем жить. Если же сейчас нам ведома не одна гордость за содеянное, а вместе с ней не оставляет досада за ошибки прошедшего, то просто мы – наследные обладатели и боли, и радости, и надежд. Наверное, и сейчас мы совершаем какие-то промахи, которые поймем несколько позже, потому что еще не знаем, не выявили и всех своих достоинств.

Время неумолимо. Оно разделяет людей на поколения; но оно же соединяет их.

Я росла в доме деда. Пока родители были вместе, мы жили одной семьей. Дедушка меня очень любил, ведь я была его единственной внучкой. Хорошо помню его разговоры со мной, помню, как сидела у него на коленях. Он старался уделять мне внимание, несмотря на то, что у него всегда было очень мало времени.

Когда дедушка умер, мне исполнилось тринадцать лет. Это уже подростковый возраст. А все мое детство прошло в ореоле дедушки. Надеюсь и дальше продолжать его дело и преуспеть в любимой профессии.

У Иннокентия Михайловича огромное творческое наследие. Для меня, как для актрисы, это, в первую очередь, совершенно необъятный материал для изучения. Сколько ни пересматривай даже самые популярные фильмы: «Берегись