Клетка - Игорь Вардунас

Ася вздрогнула и прижалась к Мичурину, часто моргая то ли от дыма, то ли от жалости. Скорее, от всего вместе.

– А почему Хан?

– Потому что Александр, – с трудом улыбнулся Савелий Павлович. – Да разве ж ему выговорить. Так и живет теперь. Только прихворал последнее время чего-то, вот я уколы из местной гадости, что наши удумали, ему и ставлю. Даже если бы сыном мне не приходился, он же хороший. Гоняет тут всяких, а, Хан? Чтобы людей не трогали. Защитник. Ну, наелся?

Чудовище довольно закивало.

– Спа-си-бо. Папа.

– На здоровье.

Поднявшись и поскребя желтоватую макушку, торчавшую из слипшихся волос, Хан шагнул к «скорой», вытащил тушку мыши и, откусив ей голову, стал со смаком жевать.

– Ым! Вкусно…

– Кстати, а вы не знаете, откуда свет? – вдруг спросила Ася. – Ну тот, синий, как мигалка? Который видят периодически.

– Вот это, мать, точно не ко мне. – Савелий Павлович кашлянул, серьезно посмотрел на девушку и тихим голосом проговорил: – Короче. Отмазать отмажу. Но сюда чтобы первый и последний раз. И ни гу-гу. Ясно?

– Предельно, – так же тихо заверила Ася и вдруг спохватилась. – Ой!

– Что? – Мичурин испуганно заозирался. – Идет кто? Так Хан бы почуял.

– Он ведь… – Ася сглотнула, чувствуя колючие мурашки по всему телу. – Все равно же мутант?

– Ну?

– Так радиация… Нас на периметр не имеют права теперь пускать. А вы? Как же вы раньше ходили? Господи, что я наделала, дура…

Она закрыла лицо руками, уперев локти в колени.

– Во-первых, не все тва… – Савелий Павлович осекся, бросив полный муки взгляд на увлеченно чавкающего сына. – Не все мутанты радиоактивны. Видишь? – Он вытащил из кармана маленький дозиметр, включил его и продемонстрировал девушке показатели. – Во-вторых, у нас плотная одежда и нормальные такие респираторы. А в‑третьих, я после вылазок делаю себе в теплице один укольчик. На всякий случай. Сам намешал, сам и испытываю. – Мичурин широко усмехнулся и спрятал дозиметр обратно. – Со зверями все на ура прошло, со мной полгода уже просто отлично, так что можно завершать испытания. Завтра отцу твоему покажу, пусть порадуется. Тогда и тебе смогу всадить от души, если захочешь. Только еще раз прошу, про Хана никому не проболтайся. Те пацаны из охраны, которые в курсе, языки за зубами крепко держат. Уважают, ну и за небольшое добровольное пожертвование…

– Не надо мне никаких пожертвований, – отрезала Ася. – Вот просто не смейте.

Да она лучше сквозь землю провалится, чем такого человека сдаст.

Савелий Павлович хмыкнул и коротко кивнул.

Хан вдруг перестал жевать и густо засопел, щуря козий глаз. Повел одутловатой башкой с пучками рыжих волос вокруг проплешины, поглядел на едва видное сквозь Хмарь небо.

– У тебя месячных нет? – напрягся Мичурин, выуживая откуда-то из лапсердака здоровенный револьвер, хищно блеснувший начищенным хромом в свете фонаря, вокруг которого хороводили мошки.

– Н-нет, – промямлила девушка, тоже потянувшись к своему оружию. – А что?

– Чуткий он, хоть и полуслепой. Зенка-то, вон, одна уродилась, так носом кровь за версту чует. Вот теперь действительно кто-то или что-то идет. Значит, валить пора. – Савелий Павлович, не убирая револьвер, забрал котелок. – Пошли. Территория-то его, а вот нам худо может быть. Надевай свой намордник и – ходу. Все, Хан. До встречи.

– Пока, Хан, – махнула рукой девушка.

– По-ка, Ася, – радостно оскалившись, кивнул ей Хан.

Шурша ветками и высокой травой, Ася с Мичуриным скрылись в кустах по направлению к переправе.

Апрель 2035

Был в колонии такой порядок – каждую весну выходить за вальдюганом. Это неприятное на вид болотное растение назвали в честь молодого медбрата, который первым открыл его целебные свойства. Хорошо хоть рассказать успел, а то через час после открытия ему голову откусило. Нет, не самим цветком вальдюганом, но все равно нелепо вышло. Хороший был человек. Душевный. Веяло от него чем-то толкиеновским – может, еще и из-за фамилии. Жаль его было всем, но у смерти всегда своя карта.

И все-таки молодой медик оставил ценное наследие, которое впоследствии всячески развивалось Калининым и Мичуриным: они-то и сумели создать особую целительную сыворотку. Да, Топь иногда делала просто невероятные подарки: сочные лепестки цветка лечили практически все. Их надо было просто чуть размять и приложить к ране, которая тут же начинала затягиваться, буквально на глазах. Со временем лепестки стали использовать более рационально: сок из них отжимали и делали хороший запас сыворотки. Она стала спасением в том числе от нередких в эти времена эпидемий, вытягивая с того света и взрослых, и совсем малышей.

Единственный во всей округе вальдюган рос неподалеку от «Белого лебедя». Поисковики несколько лет старательно обшаривали окрестности в надежде обнаружить еще хотя бы одного целебного зеленого мутанта, но безуспешно. Поэтому Мичурин завел календарь жизненного цикла вальдюгана, чтобы не пропустить нужный момент: странное растение вымахивало за сутки на метр в высоту, к вечеру второго дня расправляло ярко-красные фосфоресцирующие лепестки, а к полуночи уже полностью засыхало. Почти что мифический папоротник. При этом вальдюган также не давал никаких плодов, но его не получилось вырастить ни из корневищ, ни из черенков. Дичь какая-то, в общем. Но дичь поистине уникальная.

К походу готовились очень тщательно: Хмарь и так-то была охоча на сюрпризы, а уж возле растения из года в год расставляла все новые и новые ловушки. Так что небольшая группа – четыре-пять человек – набиралась из самых опытных рейдеров, а кроме того, в нее включали наиболее шустрого подростка.

В том месте Топь была особенно зыбкой, и тропинка, а точнее, просто-напросто хаотично разбросанные кочки, могли выдержать только небольшой вес. Медбрат Вальдюган, совсем молодой, легкий и тонкокостный, добрался до островка с чудесным ярким цветком без труда. А вот в следующую вылазку двоих мужиков с таким чавканьем засосало, что на вышках слышали. Поэтому и приходилось брать с собой подростка. Матери, ясное дело, тряслись, но выбора не было – от этого зависела жизнь и популяция «Лебедя». А мальчишки, разумеется, спали и видели, как стать хотя бы кандидатом в отряд: это же настоящая взрослая жизнь, с опасностями, ништяками и невероятным уважением. Начальство обсуждало подходящие кандидатуры и потом, собравшись в одной из подсобок, эти самые кандидатуры тянули проволоку. На следующий день у троих счастливчиков начиналась самая настоящая полоса препятствий: несколько месяцев физических тренировок и натаскиваний, чтобы маршрут и все инструкции от зубов отскакивали. В вылазку брали только одного, поэтому выкладывались на полную катушку.

В этот раз лучшим стал конопатый Женька Сердюк – двенадцатилетний сын одной из прачек. Шустрый, смекалистый и большой задира – самое то, начальство одобрило. Он вышагивал в середине отряда, время от времени спотыкаясь от волнения. Еще бы: после рейда будет что порассказать, авторитет среди пацанов и так уже автоматически взлетел до небес, да еще и материальное вознаграждение светило. Женька мечтательно вздохнул: в прошлом году Саньке Гусакову выдали новый спортивный костюм, две плитки шоколада и позволили стрелять в тире из травматического пистолета! Санька так шмалять научился, что, глядишь, через год-два не в какие-то простые охранники возьмут, а снайпером.