Волны любви. Маленькие семейные истории - Диана Вран

не виноват, что у тебя с его матерью были разборки. Он тебя очень ждал. Короче, я тут предварительно проконсультировался в комитете по опеке. Завтра нас там ждут.

В комитете посоветовали оформить усыновление. Вальтер согласился и завис между Москвой и Германией почти на месяц.

Он устал. Обстановка вокруг его отъезда с сыном была нервозной. То, что родственники переживают за мальчика, ему было понятно. Но когда приехала эта ведьма бабушка… Она ничего не говорила, даже не ответила на его вежливое приветствие, но смотрела на него так, словно он был воплощение мирового зла и порока. Это было невыносимо. Поэтому последние дни он заглядывал к Владимиру ненадолго, а с сыном стал встречаться у гимназии после уроков и провожать его до дома. И очень жалел, что не сообразил делать так сразу. Прогулки немного растопили лед в отношениях между ними. Нашлось о чем поговорить и вместе помолчать. Однажды Хенри привел его в квартиру Елены. Он деловито прошел на кухню и предложил сварить кофе и пока хлопотал у плиты, Вальтер обошел квартиру. В спальне Елены все было точно также, как год назад. Даже запах ее любимых духов не выветрился. В глазах защипало, и он поспешил покинуть комнату и вернулся к сыну. О том, что они были здесь, Владимиру Вальтер не сказал.

В Шереметьево сын явно нервничал, часто взглядывал на отца, словно пытался найти в нем защиту. Вальтер старался улыбаться, обнимал его за плечи и говорил:

— Не бойся, Хенри. Я с тобой. Я спасу тебя. А ты спасешь меня.

— Как же я вас спасу? Я же маленький!

— Чтобы спасти родного человека, не обязательно быть физически сильным. Достаточно просто быть рядом.

При досмотре он закапризничал и наотрез отказывался класть свой телефон в контейнер, по его мнению, грязный. И положил только тогда, когда одна пассажирка предложила ему полиэтиленовый пакет. А потом отказался забирать его назад. Назревал скандал, грозивший закончиться тем, что их снимут с рейса. Вальтер схватил телефон и сунул его в карман своего пальто.

Когда в салоне самолета они устраивались на своих местах, ему показалось, что Хенри успокоился. Мальчик стал смотреть в иллюминатор на вечернее взлетное поле, на то как обрабатывают самолет противогололедным составом, потом на панораму Москвы под крылом самолета. Вальтер сразу же открыл ноутбук и погрузился в чтение документов по предстоящему новому договору, который ждал его уже вторую неделю и грозивший сорваться из-за задержек с подписанием по его вине. Ничего страшного в этом не было бы. Не этот договор, так следующий. Заказчики были. Но ему пришлось бы оплатить сотрудникам за предварительную работу, которую они уже проделали по этому договору. Он не мог позволить себе такую щедрость. Поэтому с головой ушел в работу.

Через час полета Вальтер почувствовал, что сын начал ерзать в кресле, явно привлекая в себе внимание.

— Снимите мне, пожалуйста, рюкзак. Я достану наушники.

— Хенри, я спрашивал тебя, не нужно ли тебе что-нибудь в рюкзаке, когда убирал его наверх. Ты сказал, что нет.

— Извините.

И отвернулся к иллюминатору. Вальтер долго смотрел на него, в конце концов встал, достал рюкзак и протянул сыну.

— Держи, Хенри.

— Что это?

— Рюкзак. Ты просил достать рюкзак.

— Я ничего не просил. Вы ошиблись.

И снова отвернулся к иллюминатору. Вальтер подержал рюкзак несколько минут на вытянутой руке, потом молча убрал его на место.

Во время полета лайнер сильно потрясло шквалистым боковым ветром. Поэтому с подачей ужина команда припозднилась. Когда стюардесса остановилась возле кресла Вальтера, он обратился к сыну с вопросом:

— Что ты будешь есть? Что тебе подать?

— Мне ничего не нужно. Я не голоден. И потом я не ем так поздно.

— Хенри, в самолете едят не для утоления голода. А чтобы немного снять стресс. Отвлечься. Расслабиться.

— Пожалуйста, расслабляйтесь. Я не буду вам мешать.

— Хенри, я забочусь о тебе. Может, все-таки сок?

— Я достаточно ясно ответил на ваш вопрос.

Хенри, черт побери!..

Да, Хенри. Когда он узнал, что Елена назвала сына Генрих, Хайнрихь, он был счастлив. Его отца тоже звали Хайнрихь. Он поймал ее тогда случайно на Красной площади, когда она вела группу школьников из Австрии. Она проявила благоразумие и не стала затевать скандал в столь патетическом месте и согласилась отвечать на его вопросы. Он шел в хвосте подростковой группы и пробовал на вкус имя сына:

— Heinrich. Heini. Ja, Heini. Mein Heini.

Ребята оглядывались на него и что-то говорили. Он не слушал.

Когда группа села в автобус, Елена подошла к нему и заявила:

— Моего сына зовут Гена. Когда он подрастет, вряд ли ему понравится твое дурацкое Хайни.

Он с радостью согласился:

— Да-да, Лена. Может быть, тогда Хенри? Это звучит более мужественно.

Она усмехнулась и ничего не сказала.

Так появился Хенри. Сейчас он спал на заднем сиденье машины, и они ехали домой.

* * *

В понедельник в первый учебный день в гимназии Хенри после завтрака пошел одеваться, а Вальтер задержался, отвечая на звонок кого-то из сотрудников бюро, и когда вышел в прихожую, сын стоял одетым в демисезонное пальто.

— Хенри, ты оделся не по погоде. На улице мороз и ветер. Надень куртку.

— Там всего десять градусов. Ты не знаешь, какие морозы бывают в Москве.

— Слышал. Тем не менее сними пальто и надень куртку. И поторопись. Нам уже нужно выезжать.

— Я давно готов. Это ты тянешь резину.

— Хенри, в чем дело? Что за каприз? Ты же в Москве ходил в куртке при нулевой температуре.

— Это мое дело. Сейчас я хочу в пальто.

— Я требую, чтобы ты надел куртку.

Вальтер стал расстегивать и снимать пальто с сына. Лина вышла в прихожую и молча наблюдала эту сцену. Она сразу поняла, почему Хенри оделся именно так. Как же Вальтер не видит очевидной вещи? Ему только прямо или влево-вправо.

Хенри сел на банкетку.

— Я вообще никуда