Прованс навсегда - Питер Мейл

Однако два золотых оставались фактом, неопровержимым аргументом. Он поднял выложенные перед ним на стол монеты. Как знать, может, нам и повезет. Или повезет моему бизнес-партнеру, а мы и не узнаем, что ему повезло. Он хотя бы заслуживает доверия? Мы с женой переглянулись и решили, что пора домой.

Вернулись мы сразу после полуночи. Массо и след простыл. Фонарь он выключил, но луна светила так ярко, что включать его снова не было необходимости. То, что мы пытались превратить в газон, усеивали беспорядочно навороченные кучи земли. Мы решили отложить оценку ущерба до утра.

Казалось, что гигантский крот, заболевший клаустрофобией, вырвался на поверхность, рассеяв вокруг землю и множество фрагментов металла. Гвозди, куски обода тележного колеса, древняя отвертка, половина серпа, здоровенный ключ, как будто от крепостных ворот, латунные гильзы, болты, гайки, дно от решета, спутанные мотки проволоки, нераспознаваемые проржавевшие куски. Но только не золотые монеты.

Большинство высаженных розовых кустов уцелело, как и вся лаванда. Я подумал, что Массо просто надоело ковыряться в земле.

Я отправился к нему во второй половине дня, чтобы дать человеку выспаться после ночных трудов. Еще издали я услышал щелканье металлоискателя, из-за которого он не заметил меня и не сразу услышал мои оклики. Массо вылез из зарослей смородины, вскинул миноискатель на плечо, как ружье, и направился ко мне. Я подивился его бодрому виду. Может быть, он все же нашел, что искал.

— Salut! — приветствовал он меня, широко улыбаясь.

Я сказал, что по виду его можно заключить, что ему повезло. Оказалось, что пока нет. Ему пришлось прекратить работу на самом интересном месте, потому что соседи принялись орать на него, жалуясь на шум в ночное время.

Я не понял. До ближайших соседей не менее двухсот пятидесяти ярдов. Неужто он так шумел, что мешал им?

— Pas moi.[86]— И Массо похлопал по инструменту. — Куда ни сунься, везде железо, и везде он тарахтит: так-так-так-так-так…

Железо, но не золото, подвел я итог.

Массо приблизился ко мне, как будто собирался меня поцеловать. Он дернул носом и понизил голос до свистящего шепота.

— Я знаю, где оно. Beh oui. Знаю.

Мы с ним вдвоем в лесу, до ближайшего двуногого, пожалуй, с милю, но страх Массо перед свидетелями заразил и меня. Я тоже понизил голос до шепота.

— Где?

— В конце бассейна.

— Под розами?

— Под плитами.

— Под плитами?

— Oui. C'est certaing.[87]Клянусь честью покойной бабушки.

Меня это известие вовсе не порадовало. Мощение вокруг пруда состояло из каменных плит в три дюйма толщиной, уложенных на бетонное основание такой же толщины. Сколько нужно усилий, чтобы добраться до земли!

Массо понял, о чем я думаю. Он снял металлоискатель с плеча и опустил его наземь, чтобы можно было разговаривать двумя руками.

— В Кавайоне можно арендовать marteau-piqueur.[88]Он все возьмет. Паф!

Конечно же, он прав. Такой инструмент пройдет сквозь камень, сквозь бетон, сквозь питающие бассейн трубы, сквозь электрические кабели, идущие к насосу. Вот именно — паф! А то еще и БУММММ! А когда осядет пыль, мы, если останемся живы, обнаружим еще одну половинку крестьянского серпа или пролетарский молот, чтобы пополнить коллекцию металлолома. Нет, сказал я. Очень жаль, но нет.

Массо легко пережил мое решение и удовлетворился бутылкой пастиса, которой я вознаградил его за причиненное беспокойство. Однако время от времени я вижу его, стоящего перед нашим участком, глядящего на наш бассейн, задумчиво посасывающего свой мелированный ус. Бог знает, на что он решится в подпитии, если кто-нибудь подарит ему на Рождество marteau-piqueur.

Возможно, помня свое голодное и бездомное прошлое, Бой использует любую возможность, чтобы продемонстрировать свою преданность. Он то и дело приносит в дом подарки — свалившееся с ветки птичье гнездо, виноградный корень, изжеванную сандалию, пучок веточек — и складывает все это под обеденный стол с очевидным намерением доказать свою щедрость, полезность и выставить себя в более дорогом для нас свете. Он заботится о созданий фронта домашних работ, оставляя пыльные следы на полу, разбрасывая по нему сухие листья. Помогает и на кухне, выполняя функции передвижного улавливателя всего, что падает сверху. Он всегда рядом, вплотную или в нескольких футах, всегда старается угодить, чаще всего, правда, весьма шумно, иной раз и с грохотом, порой что-нибудь опрокинув, всегда неуклюже.

Его попытки угодить не ограничиваются нами. Он выработал собственный неортодоксальный стиль радушного приветствия гостей дома. Выплюнув теннисный мяч, обычно покоящийся в каком-нибудь углу его безграничной пасти, он сует свою не менее необъятную башку в паховую область любого вошедшего в дверь. Это своеобразный вариант мужского рукопожатия, и наши друзья вскоре к нему привыкли, воспринимают это как должное, чаще всего никак, и как ни в чем не бывало продолжают беседу с нами, и Бой, исполнив свой долг вежливости, опускается на ближайшую к нему пару ног.

Реакция на его приветственный жест с некоторой степенью точности отражает смену сезонов. Зимой, когда посетители, как и мы, постоянные жители Люберона, голову, вдруг выросшую в промежности, либо игнорируют, либо удостаивают ответного жеста, не прерывая плавного движения стакана ко рту и стряхивая с вельветовых брюк сухие листья и иной мусор, смоченный собачьей слюной. Если же стакан вздрагивает, вино проливается, а голову встречают лихорадочные попытки защитить чистую белую одежду, мы начинаем подозревать, что наступило лето. И вместе с летом прибыли «летние люди».

Ежегодно их оказывается все больше. Как обычно, их привлекает природа и погода, а в последнее время к обычным притягательным факторам прибавились еще два.

Первый фактор чисто практического характера. Прованс с каждым годом становится все доступнее. Поговаривают, что парижский экспресс TGV скинет еще полчаса с и без того беспрецедентных четырех, за которые он долетает до Авиньона. Крохотный городской аэропорт постоянно расширяют, того и гляди он превратится в «Авиньон Интернасьональ». Перед марсельским аэропортом выросла громадная зеленая модель статуи Свободы, маркирующая открытие прямой линии Марсель — Нью-Йорк, два рейса еженедельно.

Кроме того, Прованс снова «открыли», и не просто Прованс вообще, а конкретно городишки и деревеньки, в которых мы закупаем продукты, роемся на рынках и в лавках. Мода наложила на нас лапу.