Убивая Еву: умри ради меня - Люк Дженнингс

– Зимой, когда снег.

– Да, зимой. Когда снег.

– Нет, в самом деле?

– Я клянусь. Но ты тоже должна мне кое-что пообещать.

– Что?

– Ты должна мне доверять. В смысле, доверять целиком и полностью, несмотря на…

– На психопатию?

– Да, несмотря на нее. Даже если все пойдет очень плохо.

– Виллан… Оксана, ты меня пугаешь. Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, доверяй мне. Вот и все.

– Теперь я боюсь.

– Не надо бояться. А сейчас давай сделаем то, что нужно было сделать час назад. Поедем на квартиру и займемся сексом.

– Ты моя девушка с серебряным язычком!

– Что еще за язычок?

– Английское выражение. Это значит, что ты умеешь найти слова. Знаешь, как уговорить женщину.

– Это правда.

– А как бы ты поступила, откажи я тебе? Если бы мы вместе сбежали, и все остальное, но при этом я бы тебе отказала?

– В чем отказала?

– Спать с тобой. Заниматься сексом. Быть твоей девушкой.

– Я всегда знала, что у нас все будет.

– Но откуда? В смысле, я же была в браке, жила с мужем, и на женщин никогда даже не смотрела…

– Ты посмотрела на меня. И я оглянулась.

– И что же ты увидела?

– Тебя, pchelka.

В пять вечера семье Асмата Дзабрати разрешили забрать тело из Покровской больницы. Судя по всему, никаких сомнений в естественных причинах смерти нет – то есть, конечно, не совсем ясно, почему в баню, где у него случился приступ, приезжали, как выяснилось, две бригады. Но это Россия, здесь подобные недоразумения случаются. Покровка – государственная больница, она работает в очень напряженном ритме, и дежурный врач, который зафиксировал смерть Дзабрати, когда тело доставили из бани, и оформил соответствующие документы, не увидел никакой необходимости в аутопсии. Кроме всего прочего, выяснилось, что морг переполнен. Все это нам пересказывает Даша после трудного телефонного разговора с Еленой, безутешной бывшей женой Дзабрати. Потом Даша созывает трех бригадиров купчинской братвы на экстренное совещание, и те через час уже на месте.

Мы с Крис обедаем на кухне. Оксана, которая весь день после нашего возвращения вилась вокруг меня, как кошка, и буквально затащила меня в постель, теперь пребывает в состоянии безмолвного бешенства. Когда мы садимся есть, она, сделав глоток марочного рислинга, заявляет, что это не вино, а пойло, и наливает себе шампанского из холодильника. У меня хватает ума не спрашивать ее о причинах гнева, но я уверена – все из-за того, что ее не пригласили на гангстерский конклав. Но с чего она взяла, что ее должны были пригласить? Пока мы с Крис обмениваемся встревоженными взглядами, Оксана приканчивает порцию борща с вишней, насухо вытирает куском хлеба тарелку, бросает ложку в раковину и выходит, не сказав ни слова.

– Извини, – говорю я Крис. – Она сегодня опять.

Крис кивает.

– Даша рассказывает мне не все, но я не дура. И знаю, что вы с Оксаной как-то замешаны в сегодняшних событиях. Ни о чем не расспрашиваю – просто хочу, чтобы ты знала, что я в курсе.

– Ладно. Спасибо.

– Ты в порядке? Оксана, ясное дело, справляется с этим по-своему, но…

– Думаю, в порядке. Хотя не уверена.

– Это было ужасно?

– Не очень. Если честно.

Крис чистит банан.

– Она тебя любит. Ты же знаешь, да?

– Хотела бы знать. Иногда мне кажется, что теоретически – очень даже может быть. Но порой мне не верится, что я ей даже просто нравлюсь.

– Ева, ты подтверждаешь ей, что она существует. Ты для нее – единственная реальность за пределами ее «я». Ни больше ни меньше.

– Думаешь, она настолько беззащитна?

– Думаю. Вы скоро уезжаете, да?

– Вроде как.

– Я знаю. Ваши паспорта и деньги уже готовы. Я буду скучать.

– И я по тебе, Крис. Что ты думаешь о Даше в роли пахана?

Крис пожимает худенькими плечами.

– Она этого хочет, хотя я никогда не понимала – зачем? В смысле – блин! Вся эта bratva. Они – шакалы. Стоит на секунду отвернуться, и они порвут тебя на клочки. – Она отводит взгляд. – Мне, Ева, есть за что быть ей благодарной – и много за что. В отличие от Зои мне не приходится спать с жутким стариком, чтобы себя прокормить. Но мне тревожно. Мне все время тревожно.

– По поводу?

– По поводу такой жизни. Весь этот vorovskoy mir. Главари не доживают до старости. – Она обматывает палец банановой кожурой. – Я люблю Дашу и не хочу смотреть, как она умирает.

– Я видела ее в деле, и, могу сказать, она очень даже умеет постоять за себя.

– Ты имеешь в виду, на складе?

– Извини, я не собиралась касаться этой темы. И мы там устроили такой бардак. До сих пор совестно.

– Не стоит. Пару дней назад там все сгорело дотла, так что страховка будет солидной. Бери свой бокал. Я хочу тебе кое-что показать.

Она ведет меня в их с Дашей спальню. Я никогда там не была, и теперь стою, изумленно оглядываясь. Кровать с пурпурным дамастовым балдахином на четырех столбиках, на стенах в рамках – плакаты с амазонками верхом на динозаврах и гигантскими стрекозами, полки уставлены плюшевыми единорогами, игрушками Бини Бэйби и статуэтками героинь из марвеловских комиксов.

– Это все больше присуще тебе, чем Даше, я права?

– Она сказала, я могу делать с этой комнатой все, что пожелаю. Ну как тебе?

– Здорово. Дай угадаю, твоя сторона кровати – та, что без пушки.

Крис задвигает под подушку рукоять пистолета «Гюрза».

– Ты угадала. Я терпеть не могу, что он там лежит, но она настаивает. А в остальном я люблю эту комнату. Прихожу сюда, когда все достало.

Она жестом приглашает меня устраиваться поудобнее на кровати, приглушает свет, берет с полки DVD-диск и вставляет его в плеер. Это мультфильм, очень старомодный, о ежике, идущем к своему другу медвежонку, чтобы вместе с ним считать звезды на небе. По пути ежику привиделась прекрасная белая лошадь, он пошел за ней и заблудился в ночи.

Фильм – короткий, минут десять, и когда он заканчивается, в глазах Крис блестят слезы.

– Ну как тебе? – спрашивает она.

– Очень милый.

– Я ужасно его люблю. Я так себя все время и чувствую. Будто заблудилась в тумане, и вокруг лишь силуэты чудовищ. Но там – счастливый конец. Ежик выбрался, нашел своего друга, и они вместе считают звезды, как у них заведено. И это именно то, чего я хочу, – считать звезды с Дашей.