Николай Рерих. Запечатлевший тайну - Олег Болдырев

Длинным рядом идут ладьи; яркая раскраска горит на солнце. Лихо завернулись носовые борта, завершившись высоким, стройным носом-драконом. Полосы красные, зеленые, желтые и синие наведены вдоль ладьи. У дракона пасть красная, горло синее, а грива и перья зеленые. На килевом бревне пустого места не видно — все резное: крестики, точки, кружки, переплетаясь, дают самый сложный узор. Другие части ладьи тоже резьбой изукрашены; с любовью отделаны все мелочи, изумляешься им теперь в музеях и, тщетно стараясь оторваться от теперешней практической жизни, робко пробуешь воспроизвести их — в большинстве случаев совершенно неудачно, потому что, полные кичливого, холодного изучения, мы не даем себе труда постичь дух современной этим предметам искусства эпохи, полюбить ее — славную, полную дикого простора и воли".

И в других работах того же периода художник старался передать свое ощущение древней жизни и сделать это сильно и ярко, не прибегая к драматизации или к умилению перед стариною; увидеть и воплотить "романтизм без идиллии". В "Идолах" ему удалось создать лаконичный образ, воплощавший торжественную суровость жизни и почитание нематериальных начал, по мнению автора, свойственных тем отдаленным временам. Откуда-то сверху, как бы в полете, изображено древнее славянское капище с изгородью из заостренных бревен, расположенных кольцом. На них черепа жертвенных животных. Внутри капища помещен большой деревянный идол и несколько меньших рядом, они — хранители этого места. К ним проститься пришел старый седой жрец. Он глядит в сторону реки, которая протекает тут же невдалеке. Река течет, как и текла много лет до него, она будет течь и тогда, когда старика не будет в живых и он выйдет из течения жизни. Грядущее не пугает его, ибо он познал закон жизни и принял его, хотя ему и придется оставить все, что он любил на земле. Закон будет совершаться неизменно, и внутри капища, и вне его, и везде.

Древняя старина интересовала художника и сама по себе, и в свете возможности выразить высокий духовный идеал, живший в его душе. Синтез получился убедительным и воспринимается ныне как реальный исторический образ, неизгладимый отпечаток давно минувшей эпохи. Размышляя над ее достоинствами, художник призывает: "Народ должен навсегда духовно оборониться от пошлости и дикости, должен из обломков и из самородков, с любовью найденных, слагать Кремль великой свободы, высокой красоты и глубокого знания".

Глубокие и трагические предчувствия были выражены в картине "Зловещие", изображавшей крупным планом черных страшных воронов, ждущих своего часа. Первоначальный замысел состоял в написании работы "Вещие", но нагнетения в общественной жизни, студенческие волнения, политические убийства заставили художника изменить его, передав настроения устрашающей тревоги и напряжения. Еще одно провозвестие скорых грозных событий.

К тому же настроению отсылает и написанная годом ранее картина "Волки", созданная под впечатлением от одноименной баллады Алексея Константиновича Толстого, любимого поэта Николая Константиновича.

Пророческой стала и следующая крупная работа "Город строят" (1902), приобретенная впоследствии Третьяковской галереей. В ней была выражена идея всеобщего строительства, строительства на всех планах бытия: ни суровости, ни трагизма, только общая работа ради единой цели — построить город. Да, будут "зловещие" где-то рядом, но и город, город труда и красоты, будет построен — достаточно одного взгляда на картину, чтобы понять это.

Интересно, как известный художник Илья Семенович Остроухов, один из руководителей галереи, объяснял достоинства этой работы и необходимость ее приобретения С.А. Муромцеву, председателю комиссии Московской думы, после смерти Павла Михайлович Третьякова курировавшему деятельность его галереи:

"Рерих — художник талантливый, выдающийся, уже давно, еще при покойном Павле Михайловиче, получивший свое почетное место в нашей галерее. С тех пор он продолжает безустанно работать, ища и развиваясь. Его прошлогодняя картина приобретена Музеем Александра III. Картину этого года приобрели мы. Она нова и оригинальна и, по нашему разумению, должна быть обязательно приобретена. В ней Рерих, страстный археолог, опять, как всегда, трактует мотив из доисторических, "антропологических" времен старой Руси. Сообразно с новизной мотива, сообразно с содержанием его, он смело применяет в картине своей и особую манеру, широкую, "эскизную".

Я затрудняюсь ответить прямо на Ваш вопрос: — Так ли строили города тогда? — Не знаю. Но талант художника меня лично заставляет верить, что так. Я скорее усомнился бы, так ли произошла сцена убийства сына Грозным, потому что чувствую на полотне Репина театральный эффект, застывшую и скомпонованную позу "живой картины", как в "Помпее" Брюллова, в "Княжне Таракановой" Флавицкого, в "Тайной вечере" Ге, как в целом ряде признанных и достойных произведений предшествовавшей эпохи (нарочно беру ценнейшие и крупнейшие явления в русском художественном творчестве). Теперь стремление к простоте и обобщению интенсивнее. И мотив Рериха проще и потому правдивее, ну хотя бы невольно напрашивающегося на сравнение тоже "доисторического" мотива Виктора Васнецова "Каменный век" (опять одно из первоклассных созданий мастера и времени).

Я одинаково люблю и ценю и Рериха, и Васнецова, даже мои личные симпатии больше на стороне последнего (оно и понятно: заслуга его полнее и более выражена, чем молодого Рериха; в этой области у нас Васнецов — Bahnbrecher).

Но, сравнивая рериховский "Город" с васнецовским "Каменным веком", я не могу не отметить следующего. Задачи — одинаковы. Как тот, так и другой художник воскрешают седую, доисторическую старину… Научных данных очень мало, неоспоримых нет… Создают проникновением, провидением… Сюжет такой не может быть передан так осязательно реально, как "Чаепитие в Мытищах" или "Сватовство майора". Рерих очень тонко и разрешает задачу. Он как бы намечает сюжет, отвечая за общее и не показывая деталей, которых ни он, ни кто другой не знает. И дает большой картине трактовку эскиза. Главное — все налицо, мощно и крепко выраженное; деталей нет, они — не нужны, были бы ложны и спутывали бы правдивое впечатление общего, возбуждая лишь недоверие к нему. Они не нужны и по другой причине. Задача такова. Пещеры брошены, культура развилась до первичных форм общины — люди "строят город".