Еврейские пираты Карибского моря - Эдвард Крицлер

Чтобы решить проблему Ямайки, Карл решил отдать остров наследникам Колумба. Летом 1536 года он начал переговоры с Марией де Толедо, вдовой Диего Колона, которая подала иск, требуя восстановить права Колумба на открытые земли. Она добилась признания соответствующих прав своего восьмилетнего сына Луиса Колона, внука великого путешественника. В январе 1537 года Мария де Толедо согласилась отозвать иск в обмен на Ямайку. Карл не спрашивал, зачем донье Марии этот остров, так как был рад избавиться от Ямайки. Но предложенный черновик соглашения она отвергла, так как договор не давал ее семье контроль над церковью.

Переговоры застопорились на месяц, после чего Карл неохотно уступил[95]. Этот договор, предусматривающий подчинение церкви семье Колумбов, не имел прецедентов. В течение следующего столетия Колумбы удерживали Ямайку вне досягаемости инквизиции. Остров оказался единственной частью Испанской империи, куда та не могла добраться. Решение доньи Марии имело важное значение для «португальцев», с которыми она вела переговоры и сотрудничала, с целью развития торговли на острове. Как придворные евреи поддерживали Колумба в требовании наследственных прав, так «португальцы» воодушевили донью Марию настоять на своем требовании.

Отсутствие инквизиции на Ямайке означает отсутствие информации о «португальцах», ввязавшихся в авантюры Нового Света вместо устоявшихся связей в Старом Свете. Большинство конверсос бежали на Восток или расселялись по берегам Средиземного моря, а эти люди выбрали Ямайку, остров в Новом море. Они предпочли неизвестность возможности поселиться в общинах изгнанников с ограничениями и жестким контролем со стороны новых правителей. В эпоху, когда открытия и завоевания в Новом Свете достигли пика, они отправились на Запад, где каждый человек мог быть хозяином своей судьбы. В их жилах текла горячая кровь авантюристов, как и у всех прочих, кто прибывал в Новый Свет.

В феврале 1537 года Карл формально передал Ямайку под управление семьи Колумб[96]. Остров оставался частью империи, Колумбы не могли строить крепости без разрешения короны или проводить независимую внешнюю политику. В остальном же Ямайка «со всеми золотыми рудниками» становилась семейным владением Колумбов, и их наследники получали титул маркизов де ла Вега, что, возможно, свидетельствует о том, что семья выступала защитницей по отношению к «португальцам» и основанному ими городу Вилла-де-ла-Вега. После того как все было улажено, Педро де Мансуэло, королевский казначей на Ямайке, написал королю послание. Он «услышал, что его величество отдал Ямайку Адмиралу», и предостерегал Карла: «Это будет потеря для короны, так как Ямайка — это все равно что Сицилия в Италии. Ямайка обслуживает все соседние страны, в том числе и Новую Испанию, и служит центром для всех. Если времена изменятся… кто бы ни был правителем Ямайки, он станет правителем и этих стран благодаря такому положению… Его величество не должен расставаться с островом»[97].

Немногие испанцы, остававшиеся в Новой Севилье, постепенно перебрались к «португальцам» в Ла-Вегу. Но все меньше новых испанских поселенцев выражали желание поселиться на острове, получившем теперь название Остров Колумба. Те, кто там уже жил, занимались в основном фермерством, разводили лошадей, свиней и коров. Они не слишком процветали, в отличие от португальцев, посвятивших себя торговле. «Португальцы» богатели на поставках лошадей и провизии конкистадорам, проплывавшим мимо Ямайки.

Хотя идальго часто конфликтовали с «португальцами», прошло почти столетие, прежде чем появились обвинения в отправлении еврейских обрядов. Обычно конверсос вели себя как христиане, посещая церковь и крестя детей. Возможно, они следовали обычаям тайных евреев в Мексике и других испанских колониях, которые собирались по ночам в специальных убежищах и читали Тору. Они постились дважды в неделю, чтобы искупить отступничество, почитали царицу Эсфирь, такую же отступницу, как и они сами, и считали Великого инквизитора новым Аманом.

Тем временем в Средиземном море Синан, никогда не прятавшийся под маской христианина, продолжал грабительские походы, чтобы укрепить власть Сулеймана в Восточном Средиземноморье. В 1538 году еврейский корсар уничтожил большую часть испанского флота возле порта Превеза в Греции, а на следующий год блокировал Которский залив в Далмации и заставил испанский гарнизон сдаться. Эти поражения, а также смерть любимой жены Изабеллы (она умерла во время родов) погрузили Карла в отчаяние, которое можно было развеять только агрессивными действиями против лжехристиан и планированием новой войны против язычников.

Карл разрешил конверсос поселиться в Антверпене в 1536 году, руководствуясь соображениями торговой выгоды. Его не беспокоила их вера. Но все изменилось, когда португальский король Жуан последовал его примеру, и вскоре португальские конверсос вытеснили испанских из торговли пряностями с Ост-Индией. Португальская казна получала около миллиона дукатов в год[98]. Карл изменил политику. Зная, что португальских евреев крестили насильно и они, скорее всего, хранили верность иудаизму, он приказал антверпенскому наместнику в 1540 году «обрушиться со всей суровостью» на подозрительных конверсос[99].

Тем временем император решил захватить Алжир, османский форпост поблизости от Испании. Так как он уже владел Тунисом, то падение Алжира лишило бы султана главной крепости в этой части Средиземного моря. В 1541 году Карл пошел на Алжир с флотом из пятидесяти боевых кораблей, двухсот вспомогательных судов и двадцатитысячной армией. Гарнизон Алжира насчитывал всего 4 тысячи человек, так что Карл действовал уверенно.

Но 23 октября, когда армия Карла высаживалась на берег, небо внезапно почернело. Над войсками в буквальном смысле грянула буря. Три дня бушевал шторм, разметавший армаду испанцев. Четырнадцать кораблей разбились о скалы, сотня транспортных судов затонула, восемь тысяч человек погибли. Те, кто успел добраться до берега, застряли в болоте. Когда буря ослабла, мавританские всадники обрушились на испанцев с холмов и обратили их в бегство. Карл, промокший до нитки, но со шпагой в руке, пытался собрать людей, но затем, оценив ситуацию, приказал грузиться на суда. Флот снова собрался на некотором расстоянии от первого места высадки, и Кортес, завоеватель Мексики, предложил императору контратаковать. Но Карл, видя подавленное настроение уставших солдат, утративших снаряжение, приказал отступать, обвиняя в неудаче погоду. Две тысячи евреев Алжира, зная о судьбе соплеменников в Тунисе, со страхом ждали исхода экспедиции Карла. После трех дней, когда небеса встали на их защиту, они ввели специальный праздник, чтобы увековечить память об этом событии: трехдневный пост и празднество[100].