Раневская, что вы себе позволяете?! - Збигнев Войцеховский

Неудивительно, что после спектаклей, на выходе из театров ту же самую Екатерину Гельцер встречала целая толпа поклонников, среди которых было немало тех, кто стремился завести с ней знакомство. Так случилось и однажды на ступеньках Большого театра, в холодный промозглый вечер. Ликующая толпа встретила Екатерину Гельцер. Немного отделяясь от этой толпы, чуть в сторонке, стояла и смотрела восторженными глазами на приму озябшая Фаина Фельдман. В ее больших блестящих глазах было столько неподдельного обожания, столько любви, что Екатерина Гельцер не смогла не заметить и не почувствовать буквально исходящее от немного неуклюжей девушки тепло восторга и радости. И Гельцер, как актриса, предельно чувствующая настоящее поклонение перед ее игрой, обратилась не к кому-то из толпы, а именно к ней, к Фаине Фельдман. Фаина ответила, растерянно, заикаясь и кутаясь в шаль от холода и ветра. Гельцер улыбнулась и предложила Фаине подвезти ее в своем экипаже.

Так состоялось знакомство. В тот вечер они о многом говорили. И Гельцер увидела в Фаине Фельдман натуру, неистово ищущую, талантливую, одаренную. Кроме всего прочего, несмотря на разницу в возрасте — Гельцер была старше на двадцать лет, — Фаина и прима балета нашли так много общего друг в друге, что дружба между ними возникла сразу же. Думается, главным в общении этих двух женщин была их открытость. Гельцер давно соскучилась по простым и искренним разговорам. Что ни говори, а положение примы обязывало иметь свой круг общения, в котором неосторожное слово могло иметь далеко идущие последствия. А Фаина Фельдман, истинно простая и открытая, жадно поглощающая все, что касалось театра и богемы Москвы, была для Гельцер настоящей отдушиной. Мало того, девушка разбиралась в игре, она уже очень много знала о театрах и актерах, поэтому могла поддержать беседу на любую театральную тему.

Нужно заметить, что чувства Фаины Раневской к Гельцер как актрисе были настоящими, шли от сердца. Кто-то может усмотреть в этом эпизоде наигранность, дешевый спектакль. Вот, дескать, решила сыграть роль бедненькой, влюбленной…

Нет. Фаина Раневская через годы пронесла светлое чувство обожания к Гельцер. «Гельцер неповторима и в жизни, и на сцене. Я обожала ее. Видела все, что она танцевала. Такого темперамента не было ни у одной другой балерины. Гельцер — чудо», — так писала в своих воспоминаниях Фаина Раневская о Екатерине Гельцер.

С того вечера Гельцер и Фаина Фельдман стали видеться очень часто. На какие бы встречи ни отправлялась Гельцер, она брала с собой Фаину, неизменно представляя ее: «Знакомьтесь, это моя закадычная подруга Фани из периферии». Екатерина Гельцер ввела Фаину Фельдман в высший свет Москвы — в свет искусства, театра, литературы. Именно благодаря ей Фаина познакомилась с людьми, которые были для нее ранее небожителями. Те же Мандельштам, Маяковский, Гумилев… Анна Ахматова — ставшая искренней подругой для Фаины Раневской, утонченная Марина Цветаева, которую опекала потом Раневская, и многие-многие другие.

Но введение Раневской в общество Екатериной Гельцер — это далеко не все, что сделала эта женщина. Она, как никто другой, понимала, что актрисе нужно это общество во вторую очередь. А в первую очередь актрисе нужна сцена. Достоверных сведений о том, что Гельцер хлопотала об устройстве Фаины Фельдман в какое-то место, нет. Как нет данных и о том, что Фаина сама просила ее об этом. Но нам нужно понимать, что само знакомство с Гельцер, тем более — дружба с ней, давали Фаине шанс получить хотя бы где место для себя, чтобы не только не прозябать, но и играть — жить на сцене.

В своих воспоминаниях Раневская признавалась: «Восхитительная Гельцер устроила меня на выходные роли в летний Малаховский театр».

Добавим к этому, что Гельцер лично представила Фаину антрепризе театра как свою лучшую, самую близкую подругу.

Летний Малаховский театр — это этакий бизнес-проект театра на лето. Дело в том, что в летнее время практически вся публика выезжала из Москвы за город — на дачи. Театральная жизнь в самой Москве замирала, а правильнее — умирала вовсе. Идея была простой: труппе ехать на дачи вслед за публикой. Театр на свежем воздухе! Кому-то поначалу идея показалась легкомысленной: вот, дескать, поедем развлекать изнывающую от жары публику. И некоторые известные актеры отказались участвовать в этом проекте. Впрочем, руководству это было на руку: в проект летнего театра набирали новых артистов — публика должна же делать скидку на игру в таких условиях.

Проект оправдался. Причем имел очень солидный успех, и многие актеры из постоянной труппы театра поспешили в него устроиться. Вот в этот театр Гельцер и привела Фаину Фельдман.

Первая роль в первой пьесе у Фаины была без слов. Девушка была в полной растерянности: как ее играть? Она понимала, что этот театр — шанс, самый настоящий для нее, она должна была как-то проявить себя. Боясь разгневать режиссера, она обратилась с вопросом к исполнителю главной роли спектакля актеру Певцову: как ей себя вести? Что делать? На что последовал то ли шутливый, то ли серьезный ответ: «Люби меня. Люби, душечка, изо всех сил. Люби весь спектакль и переживай за меня».

Легко сказать… Как без слов, на заднем плане показать свою любовь к главному герою?

Фаина Фельдман смогла это сделать. Она молчала. И плакала. Плакала беззвучно, рыдала в голос. Плакала и улыбалась сквозь слезы. Четыре часа без остановки она плакала и любила героя. Любила и плакала. Ни у зрителей, ни у актеров, ни у режиссера сомнений не осталось: эта скромная девушка на заднем плане истово любит главного героя. И все уже с трепетом ожидали концовки — ведь должно же «ружье выстрелить», как-то должна быть очерчена ходом пьесы эта неистовая любовь!

Примечателен был конец первого спектакля с этой ролью Фаины Фельдман. Уже опустился занавес, уже разошлись зрители, а Фаина… плакала. Обеспокоенный Певцов подошел к ней и спросил: что случилось? На что Фаина, подняв зареванное лицо, ответила: «Ничего. Я продолжаю вас любить». И тогда Певцов воскликнул: «Ты будешь актрисой!»

Фаина Раневская о том времени, Москве и москвичах

Первым учителем был Художественный театр. В те годы Первой мировой жила я в Москве и смотрела по нескольку раз все спектакли, шедшие в то время.

Когда мне было двадцать лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.

Я — выкидыш Станиславского.

Одно из уникальных свойств нашей жизни — она меняется. Именно это свойство делает жизнь неповторимой, привлекательной, именно это дает нам силы пережить самое тягостное, в этом — основа нашего оптимизма, наших сил на движение вперед. Правда, радуясь этому свойству, мы платим дань: хорошее тоже проходит. Оно не вечно. Осознав этот простой, но непреложный закон, куда проще смотреть в будущее.

Успех Фаины Фельдман в Малаховском театре (а что он был, она, безусловно, поняла) не мог длиться вечно. Заканчивался дачный сезон, театр возвращался в Москву, избавляясь от большого числа актеров, которых набирал на летние постановки. Фаина понимала это, к ее чести, она не строила иллюзий в отношении себя и своего будущего. Даже появление волшебной феи в лице Гельцер она восприняла не как подарок, а как возможность для того, чтобы проявить себя, помощь, которую нужно было оправдать.