Катары - Роже Каратини
Шрифт:
Интервал:
Ни свод церковный их не спас, ни крест, ни отче наш.
Чернь не щадила никого, в детей вонзала нож,
Да примет Бог те души в рай, коль милосерд к ним все ж!
Столь дикой бойни и резни в преданьях не найдешь,
Не ждали, думаю, того от христианских душ.
Завершился этот мрачный и кровавый фейерверк, не имеющий никакого отношения к вере, пожаром, охватившим Безье. Когда резня зашла уже достаточно далеко, рыцари, которые — это необходимо подчеркнуть — до тех пор не вмешались достаточно властно, чтобы ее остановить, решились наконец действовать, и тогда «знать воришек и бродяг изгнала вон» (лесса 21), говорит нам первый из авторов «Песни о крестовом походе», описавший страшное разорение Безье в таких словах:
Пьяна от крови, чернь в домах устроила грабеж
И веселилась, отхватив себе изрядный куш.
Но знать воришек и бродяг изгнала вон, к тому ж
Ни с чем оставив босяков и в кровь избив невеж,
Чтоб кров добыть для лошадей и разместить фураж.
Лишь к сильным мир сей благ.
Сперва решили босяки, чернь и ее вожак,
Что век им горя не видать, что стал богатым всяк.
Когда ж остались без гроша, они вскричали так:
«Огня, огня!» — ведь зол на всех обманутый дурак.
Они солому принесли, сложив костры вокруг,
И разом вспыхнул город весь от этих грязных рук,
И шел огонь во все концы, сжимая страшный круг.
[...]
Вся рать, спасаясь от огня, бежала в дол и лог,
Французской знати не пошла ее победа впрок,
Ведь все пришлось оставить им, а был там не пустяк.
Все, чем богат подлунный мир — и Запад, и Восток! —
Вы там смогли бы отыскать, не будь пожар жесток.
Собор, что строил мэтр Жерве уж, верно, долгий срок,
Внезапно треснул, что каштан, который жар допек,
Лишь камни собирай.
Заметим здесь, что печально известный приказ, якобы отданный во время штурма Безье («Убивайте всех, а Господь своих признает!») и приписываемый цистерцианцу Арнауту Амори, не упоминается ни в «Песни о крестовом походе», ни кем-либо из свидетелей событий. В самом деле, впервые эту фразу мы встречаем у немецкого доминиканца Цезаря Гейстербаха (родился в Кельне около 1180 г., умер в том же городе в 1240 г.), автора множества богословских сочинений, за всю свою жизнь ни разу не побывавшего во Франции; повествуя в своих «Диалогах о чудесах» («Dialogi di miraculis», книга V, глава 21) о трагедии Безье, он рассказывает, будто брат Арнаут тогда сказал: «Caedite eos, novit enim Dominus qui sunt ejus», что можно было бы перевести так: «Убивай их, ибо Господь своих знает». Гильом де Пюилоран пишет проще (и, должно быть, это более достоверно), что крестоносцы сообщили жителям города через посредство епископа Безье, что они явились с целью истребить одних только еретиков. Брат Цезарь, который, похоже, вел летопись своего ордена изо дня в день, истолковал на свой лад «инструкции», данные крестоносцам братом Арнаутом Амори, а та антиклерикальная обстановка, которая сложилась во Франции во время отрадного учреждения государственных школ в конце XIX века, способствовала распространению этого замечания. Речь шла не об «учении», а всего лишь об ответе, в котором, впрочем, участники резни (в данном случае — наемники и прочая присоединившаяся к ним чернь) нисколько не нуждались для того, чтобы пустить в ход свои преступные таланты.
Взятие Безье армией крестоносцев, массовые убийства находившихся там еретиков и уничтожение города пожаром, который устроили в нем бродяги, стали первыми и весьма прискорбными событиями предпринятого Церковью в начале лета 1209 года крестового похода против катаров юго-запада Франции, который некоторые епископы в своих письмах начали тогда именовать «альбигойским».
* * *
После этой кровавой и не слишком благородной «победы» крестоносцев монах-доминиканец Арнаут Амори решил отправиться вместе с ними в другие владения виконта Безье, то есть в каркассонское виконтство, поскольку, как пишет Пьер де Во-де-Серне, его жители были «худшими еретиками и величайшими грешниками перед Богом» (АИ, 92). Мы помним, что, когда папа Иннокентий III, «нахмурив брови», принял в январе 1208 года решение начать крестовый поход, он поручил настоятелю Сито «идти в Каркассон», который еще не был тогда большим городом, но его стены считались неприступными и он вполне мог сделаться оплотом катарской ереси. В самом деле, город был окружен мощными стенами с тридцатью одной башней, возвышавшимися над долиной Оды[61], с севера и с юга к нему примыкали два предместья — Бург и Кастеллар, в свою очередь огражденные стеной из больших камней, вокруг которой шел широкий и глубокий ров, защищавший подступы к городу. Так вот, в те времена Каркассон был маленьким городком, площадь которого (с обоими предместьями) не превышала пятнадцати тысяч квадратных метров; численность его населения, среди которого было немало еретиков, была намного меньше, чем в Безье. Тем не менее для брата Амори взятие Каркассона не было простой операцией по наведению религиозного порядка — это было предупредительным стратегическим мероприятием церковной политики. В самом деле, ему следовало как можно быстрее и любой ценой овладеть этим городом, пока Тренкавель, сын и наследник виконта Безье, не превратил его в неприступную крепость ереси, которую папа приказал победить и истребить в Лангедоке; вот потому, пишет Пьер де Во-де-Серне, «наши, после взятия и разрушения Безье, решили идти прямо на Каркассон» (АИ, 92).
И вот войско из «пятисот тысяч крестоносцев» (такое число называет наш автор, но оно явно завышено) вышло первого августа 1209 года в обширную долину, над которой высились знаменитые каркассонские стены. Рыцари спешились, оруженосцы повели коней поить, пехота рассыпалась во все стороны, принялась устраиваться на новом месте. В течение двух или трех дней полководцы расхаживали взад и вперед, осматривая местность, примечая дороги, источники питьевой воды и огороды на случай осады, которая рисковала затянуться, а слуги тем временем ставили шатры, точили мечи, рогатины и тесаки хозяев, конюхи ухаживали за верховыми лошадьми, а плотники изучали окрестные леса. Наконец, лекари устроили в шатре лазарет, а монахи принялись распевать гимны. С высоты городских укреплений Раймонд-Роже, виконт Безье и Каркассона, которого называли также Тренкавелем, наблюдал за этой непрестанно растущей армией. Вокруг него собрались его лучшие воины, и вечером второго августа 1209 года состоялся короткий совет, о котором рассказывает нам «Песнь о крестовом походе» (лессы 23—25; мы переводим и кратко пересказываем их современным языком).
«Я считаю, — начал Тренкавель, — надо, чтобы четыреста из нас, скача по-арабски [то есть без доспехов и распластавшись по спине коня, чтобы избежать вражеских стрел и дротиков], напали на них до наступления темноты; у этих рыцарей тяжелое вооружение, мы сможем захватить их врасплох, победить и, вернувшись без потерь, снова укрыться за нашими стенами».
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!