Филин с железным крылом - Лариса Петровичева

Полудракон пожал шипастыми плечами. Раскинул крылья, довольно улыбнулся и ответил:

– Я не знаю! Жемчуг сам принимает решение в нужный момент!

Он прянул в небо сверкающей стрелой, и Верн услышал, как гарвелин смеется, улетая на восток. Антия смотрела ему вслед с почти детской растерянностью, пальцы перебирали цепочку, и улыбка была настолько легкой и чистой, что Верн тоже улыбнулся.

– Ну что? – спросил он. – Идем?

Они шли несколько часов, но тропинка, виляя среди холмов, все равно выводила их к берегу моря. В конце концов, Верн вздохнул, велел Антии ждать его, не сходя с места, раскинул руки – и вскоре филин с железным крылом поднялся в небо. Антия устало села на траву. Хотелось есть. Хотелось спать. Все тело болело, рубашка и штаны были изодраны.

– Ну, я хотя бы жива, – сказала Антия вслух. Ветер едва слышно прошелся по траве – ее шорох был единственным звуком. Обитатели Ашх-Анорна, люди, птицы и звери, предпочитали держаться подальше от Дохлого моря, и Антия прекрасно их понимала. Вскоре филин вернулся, сделал над Антией пару кругов и опустился в траву.

– Нам придется идти до вечера, – сообщил Верн, поднимаясь и отряхиваясь. – Здесь никого нет, но я заметил башни вдалеке. Одна из них обитаема.

Почему-то Антии это не понравилось. Они двинулись дальше – тропинка виляла то влево, то вправо, и иногда Антия видела металлический блеск: сквозь траву проглядывали едва различимые кусочки железа, похожие на разбросанные детали неизвестного механизма.

– Что за башни? – спросила она, шагая за Верном. Интересно, кто все-таки проложил эту тропинку?

– Сторожевые, – ответил оборотень. – Когда-то в них сидели отряды самых отчаянных вояк и магов, защищали людей от результатов прорывов мира и тварей, которые лезли в эти проломы. Потом все успокоилось, башни забросили, но я сейчас видел огонь в одной из них.

– Сомневаюсь, что нас там встретят с пирогами, – заметила Антия. Верн пожал плечами.

– Посмотрим, кто там. Со зверьми я сумею договориться.

– А с людьми? – поинтересовалась Антия. Верн выразительно закатил глаза к небу.

– Милостью Солнечного Кормчего люди лучше зверей, – ответил он, и дальше они шли молча. Дохлое море ворочалось за их спинами, и Антии казалось, что она снова слышит тот невнятный шум, который наполнял пирамиду – то ли стон, то ли пение. Она почти различала слова: наша слава, наше чудо, воскресение и жизнь…

Слова были хорошими, но от них веяло смертью и тьмой. Антия и сама не поняла, как схватила Верна за руку. Он понимающе качнул головой.

– Страшно?

– Очень, – призналась она. Верн улыбнулся.

– Мне тоже.

Чем дальше они шли, тем чаще среди мертвой бурой травы попадались зеленые росчерки свежих стеблей. Тьма Дохлого моря постепенно оставалась позади. Становилось легче дышать. Когда изумрудное разнотравье окончательно вытеснило бурую траву, Антия спросила:

– Если твой мир отторгает девушек из нашего, то почему наш не отторгает тебя?

Верн рассмеялся, махнул рукой: над его пальцами закружился водоворот ярко-синих капель и обрушился в траву. Антия подумала, что это было чем-то вроде шутки или фокуса для ребенка.

– Потому что во мне магия, – ответил оборотень. – Я плоть и кровь Солнечного Кормчего, меня наполняет его сила. Она, скажем так, минимизирует мое негативное влияние… конечно, если у тебя хватает умишка, чтобы это понять.

Антия тоже рассмеялась. Почему-то она совсем не разозлилась от того, как Верн попытался ее поддеть.

– Я ходила в школу. Понимаю слова, в которых больше двух слогов.

– Надо же! – воскликнул Верн. – У нас тут завелись умные.

– Раз мы с тобой такие умные, – сказала Антия, – то надо понять, где искать свиток Ауйле. Если девушка похитила его, потом попала сюда и окаменела…

– Этот свиток лежит в архиве Аш-Нанзунд, – откликнулся Верн. – Во второй пирамиде, где выход в твой мир. Ардион, конечно, не захочет его отдавать, он вообще не любит делиться. Так что захватим достойный трофей в бою.

Антия кивнула. Да, Ардион не отпустит их отсюда просто так. И Верн понимал, что ему предстоит сражаться, когда согласился отправиться с ней.

– Ты ведь давно этого ждал, – сказала она, когда они перевалили через очередной холм. Далеко впереди Антия увидела что-то, похожее на пальцы, торчащие из земли. Не могут же башни быть настолько… кривыми?

Верн дотронулся до повязки на глазу.

– Еще слово, девчонка, и я ее сниму.

Антия улыбнулась.

– Мышь. Маленькая белая мышь. Кстати, кто это на самом деле? Ни за что не поверю, что ты сюда пошел просто ради мыши.

Верн снова сделал вид, что не слышит, и Антия поняла, что она была права.

Башен было три – их, кажется, сложили из детских кубиков, неаккуратно поставив один на другой. Запрокинув голову, Антия принялась считать: в каждой башне оказалось десять этажей. Сквозь окна давным-давно проросли кусты, и Верн, похоже, дал маху, решив, что это место обитаемо. Как только Антия подумала об этом, первая башня дрогнула, кубики хрустнули, и по стене потек жидкий огонь, заполняя каждую трещину. Взвизгнув от страха, Антия потянула Верна в сторону, но он лишь рукой махнул.

– Пугают. Не обращай внимания.

– Кто пугает? – прошептала она, глядя, как огонь стекает к подножию башни и проваливается в то, что когда-то было рвом. Верн указал в сторону кустов и ответил:

– Они.

Куст, который торчал из окна первого этажа второй башни, тотчас же вздрогнул и втянул зеленую шевелюру внутрь.

– Боится. Нас пугают, а сами боятся, – заметил Верн и прокричал: – Эй! Мы здесь с миром! Мы друзья, мы вас не обидим!

Огонь зашипел, словно в него щедро плеснули водой. Стало тихо. Антия увидела, как кусты медленно уходят в провалы окон – да они и правда боялись незваных гостей! Наконец во тьме дверного проема что-то зашевелилось, и из башни вышел человек.

Он был стройным и полностью обнаженным – светло-коричневая кожа тела выглядела гладкой и чистой, зеленые ветки прорастали из плеч и поднимались из волос, и их резные листья шелестели, словно говорили хором. Изящное личико, не мужское и не женское, портили лишь ветви, что росли из левой глазницы и рта.

– Здравствуйте, – с улыбкой произнес Верн. – Мы пришли с миром, не надо нас бояться.

Зеленый человек приблизился, пристально посмотрел на Верна и вдруг торопливо опустился на колени и склонил голову. Листва его шевелюры зашумела, заволновалась, запела: