Камера смертников. Последние минуты - Мишель Лайонс

Иногда приговоренные признаются на кушетке в совершении нераскрытых убийств, как, например, Билли Викерс, заявивший, что он был наемным убийцей и убил больше двенадцати человек. Некоторые желали кого-то реабилитировать и представляли свою версию преступления.

Кто-то обвинял полицию в коррупции, а государство – в убийстве. Потом читаешь его дело, – а там и отпечатки на орудии преступления, и кровавые следы от места убийства до дома осужденного.

Рики Макгинн, – я до сих пор со слезами вспоминаю его мать в нарядном платье, прижимающую к стеклу морщинистые ладони, – был единственный, кому Джордж Буш во время своего губернаторства дал отсрочку. Я брала у Макгинна интервью, и он произвел на меня впечатление человека, вполне способного изнасиловать и убить свою двенадцатилетнюю падчерицу, – за что его и осудили. Он клялся в невиновности и настаивал, что тесты ДНК ее подтвердят.

Макгинн был первым в Техасе смертником, получившим отсрочку для проведения биотестов, и это наводит на подозрения в том, что Буш действовал в целях саморекламы, поскольку он как раз выдвигался на пост президента от республиканцев. Макгинн успел переодеться, помолиться вместе с капелланом и даже съесть последний обед – двойной чизбургер, жаркóе и лимонад «Доктор Пеппер», – когда начальник тюрьмы сообщил, что казнь отложена.

Анализ ДНК подтвердил виновность осужденного, однако он все равно отрицал свою вину. Не могу осуждать Макгинна за то, что он испробовал все средства. Будь я приговорена к смерти, сделала бы то же самое.

Во время казни, совершенной через три месяца после первоначально назначенной даты, Макгинн не говорил ни о преступлении, ни о своей вине или невиновности. Он попрощался с родными, сказал, что любит их, и молился, чтобы Господь забрал его к себе.

Перед самой смертью большинство заключенных взывают к Богу. Один сказал мне: «Чтобы найти в себе силы лечь на кушетку, нужно верить, что там, дальше, что-то есть». Наверное, именно поэтому они на нее буквально запрыгивают. Надеются попасть в лучший мир… хотя, мне кажется, многие думают, что их ждет ад. Я – человек верующий и понимаю, почему эти люди пытаются обратиться к Богу, в которого в момент расплаты начинают веровать. Конечно, иногда осужденные лгут, объявляя о своем духовном возрождении, но кто-то искренен, ведь, кроме религии, у них ничего не осталось. Некоторые умирали, читая молитву или цитируя Библию, а кое-кто даже пел гимны.

Были такие, кто вел себя не по-христиански. Самое злобное предсмертное слово на моей памяти произнес Кэмерон Тодд Уиллингэм, осужденный за убийство в 1991 году в Корсикане трех своих малолетних дочерей, совершенное с помощью поджога дома. Как и Макгинн, Уиллингэм до самой казни отстаивал свою невиновность[24]. Когда начальник тюрьмы спросил, не хочет ли он что-нибудь сказать, Уиллингэм произнес целую речь, в которой высказал в адрес своей бывшей супруги Стейси, стоявшей тут же, за стеклом, все, какие есть, бранные слова. Начальник дал знак вводить препараты, когда Уиллингэм еще вовсю разглагольствовал.

В основном же осужденные уходили более красиво, нежели Уиллингэм. Многие из них были настроены очень сочувственно, – если не по отношению к родственникам убитого (некоторые просто игнорировали их присутствие), то по отношению к себе. Кто-то просил прощения. Кто-то проявлял неслыханную вежливость. Помню, один осужденный очень красноречиво рассуждал о ненужности смертной казни, а закончил благодарностями в адрес тюремной системы за заботу и последнюю трапезу – как будто отзыв о гостинице оставлял.

Было много посланий для «ребят-смертников». Например, некий осужденный потребовал сообщить им, что подгузника на нем нет. Иногда в речи слышались нотки облегчения. Один сказал: «Ну и где мой дублер, когда он нужен?»

Патрик Найт пообещал, что на кушетке расскажет анекдот по выбору публики. Его друг написал об этом в социальной сети и получил сотни предложений. Один репортер спросил меня, не приму ли и я участие в развлечении, а я сказала: «Мы относимся к происходящему очень серьезно, поэтому никаких шуточек». А у Найта, видимо, был страх перед публикой, потому что он вовсе не шутил, пребывал в ступоре и заявил, что никакой он не Патрик Найт.

Некоторые испытывали успокоение. В тюрьме я познакомилась с байкером по имени Рэндалл Хафдал; он ходил по тем же барам в Галвестоне, что и я, но на свободе наши пути ни разу не пересеклись. Мне нравилось поболтать с ним о родных местах. В тюрьме он наколол себе изображения мотоциклов – невероятно сложные и точные. Хафдал уж, несомненно, был человеком получше, чем Мартин Роблс, у которого на плече красовалась татуировка демона, выедающего мозг Иисуса. Хафдал позволил мне сфотографировать татуировки, чтобы адвокат мог переслать фото его дочери. А адвокат показал мне фото маленьких деревянных мотоциклов, которые Хафдал вырезал в отделении смертников. Для него – кочевника по натуре – жизнь взаперти стала адом, и он сам желал уйти.

Есть такой техасский певец Роберт Эрл Кин; его «визитная карточка» – песня «Дорога длится вечно». Она о человеке, убившем копа и приговоренном к смерти, – именно такое случилось с Хафдалом: в 1985 году он застрелил полицейского в Амарилло и через семнадцать лет был казнен. Он процитировал эту песню, когда лежал в камере смерти. «Дорога длится вечно, и праздник – навсегда! Даешь рок-н-ролл!» Много лет Хафдал просидел в тесной камере, как птица в клетке. И вот пришла смерть, и он был счастлив освободиться.

Наверное, самое бессмысленное предсмертное заявление я слышала от Монти Делка, который в 1986 году застрелил в Крокетте человека и был одним из самых известных заключенных-смертников. Он не желал мыться, мазался собственными экскрементами и его пришлось отсаживать от других заключенных – так отвратительно от него воняло. Еще Делк заявил, что ему 129 лет, что он бывший командир подводной лодки, бывший президент Кении и его уже 150 раз убивали. Тюремные психиатры сочли его симулянтом. Я в этом не очень разбираюсь. Например, Джонни Перри осудили за изнасилование и убийство, но казни он избежал, поскольку был признан умственно отсталым. Говорили, что он не умеет читать и писать, хотя он меня как-то спросил: «Читали про меня в “Ток”? Отличная статья». Я спросила: «А вы читали?» Он спохватился: «Нет, я тут попросил кое-кого».