"Сандал" пахнет порохом - Игорь Текалов

Леча поспешно надел куртку и принялся застегиваться.

– Это спецназ, похоже, – сказал Ваха.

– Почему так решил?

– Сразу видно: патроны зря не жгут, передвигаются в парах и тройках, большой крюк делают, чтобы обойти с флангов.

Подполковники подошли вплотную.

– Военный прокурор Объединенной группировки[14]подполковник Бордюгов! – махнул перед носом Лечи раскрытой красной книжечкой тот, что был без автомата. У него была коренастая фигура и красное лицо.

– Подполковник Кузнецов! – представился второй, не обременив себя ни предъявлением удостоверения, ни объявлением должности, ни какими-то особыми приметами внешности.

«Старший лейтенант Смирнов, подполковник Кузнецов, – усмехнулся про себя Ваха. – Самые распространенные русские фамилии. А тот, что со Смирновым, наверняка, Иванов… Похоже, мы влезли в какую-то секретную операцию русских…»

В это время зашипела радиостанция в разгрузочном жилете Кузнецова: «Первый – седьмому! Подходы к вершине заминированы», – доложил хриплый голос.

– Обозначьте вешками и обходите! – ответил подполковник. – На обратном пути – разминировать!

«Седьмой принял!», – прохрипела рация.

«Точно “спецы”»! – подумал начальник милиции.

Подошли старлей Смирнов и «Иванов», как окрестил лейтенанта Ваха.

– Идите к машине и ждите меня там! – сказал им Кузнецов, поздоровавшись с каждым за руку.

– Я должен буду их допросить, – не очень решительно заявил Леча.

– Нет. Я приму это дело к своему производству! – заявил военный прокурор. – Прошу передать мне все материалы.

– Да нет никаких материалов, – развел руками Леча. – Мы только приехали. И нас сразу обстреляли.

– В таком случае, напишите подробный рапорт об обстоятельствах вашего обстрела, мы приобщим его к делу! Пострадавшие есть у вас?

– Нет, пострадавших нет. Был всего один выстрел… Как раз, когда вы подъезжали. Вот! – прокурор показал простреленный рукав. Но на военных это впечатления не произвело. Леча даже пожалел, что упомянул об этом – еще не хватало, чтоб потом все говорили, что на месте расстрела колонны, где погибли пять человек, он написал рапорт из-за испорченного мундира!

– Но это мелочь… Я бы не хотел писать рапорт…

– И не надо, – кивнул Бордюгов. – Мы и об этом допросим очевидцев. Так что, если у вас больше тут дел нет, не смею задерживать! Дальше – наше дело. Вы же слышали: местность заминирована, зачистка затянется… А у вас, наверняка, своей работы невпроворот.

Военный прокурор протянул руку гражданскому коллеге, и Леча, довольный таким оборотом, пожал ее.

– А вам спасибо за оперативное реагирование! – Бордюгов пожал руку Вахе. – Я буду ходатайствовать о вашем поощрении.

– Лучшее поощрение для нас, это чтобы начальство поменьше вспоминало, – вполне искренне ответил Ваха.

– Да и моя роль здесь маленькая, это, вон, ингушские коллеги первыми на помощь пришли, – показал он рукой в сторону Руслана.

– И за них обязательно ходатайствовать буду, – кивнул Бордюгов. – Сейчас запишу фамилии.

Через пять минут «уазики» с чеченскими и ингушскими номерами разъехались в противоположные стороны, предоставив военным самим решать свои проблемы.

– И это правильно, – сказал Леча, когда остатки расстрелянной колонны остались далеко позади. – Сами заварили кашу, вот пусть теперь сами и расследуют!

– Правильно, но не совсем! – возразил начальник милиции. – Работы, конечно, меньше, но и показателей серьезных нет. Но мы это дело поправим!

– Каким образом? – насторожился Леча.

– Очень просто, – Ваха всем телом развернулся к прокурору. – Я напишу тебе спецсообщение о расстреле колонны. Ты возбудишь уголовное дело и направишь мне поручение провести неотложные следственные действия. Я поручу это Казбеку… А он оформит протокол осмотра, составит схему, план. Что там у тебя еще есть, Казбек?

– Соскобы крови взял из кузова «Урала», – с улыбкой сообщил следователь. – Можно биологическую экспертизу назначить, для солидности…

– Во-во! – обрадовался Ваха. – Пусть определят группу, установят – сколько человек ранены! Это уже полноценное расследование получается! Да, еще Алибека допросишь: что он видел на месте происшествия…

Начальник милиции толкнул локтем водителя.

– А что, я все запомнил, буду хорошим свидетелем, – сказал шофер.

– И зачем все это? – кисло спросил Леча.

– Затем, что потом мы направляем уголовное дело в военную прокуратуру, для соединения с имеющимся у них в производстве. А в нашу отчетность войдет расследование серьезного преступления, которое не доведено до конца по объективным причинам! Ну, как?

– А что? – оживился прокурор. – Голова у тебя работает. Молодец!

Москва встретила Зару дождем. Вода, не успевая просочиться в дождевые коллекторы, текла по дороге сплошным потоком. Ее встретил светловолосый парень лет тридцати, в модной кожаной куртке, чуть выше Зары ростом, очень похожий на русского. И говорил он по-русски.

– Зови меня Арсеном, – представился парень после приветствия.

По акценту Зара безошибочно узнала в нем земляка.

– Нохчи вуй?[15]– спросила она.

– Ву[16]. Но говорить здесь мы будем по-русски. Побежали!

У Арсена зонта не было, и он уже промок насквозь, но ему было все равно. Накрывшись куском полиэтилена, который в поезде использовала вместо скатерти, Зара побежала за ним. Вместе они спустились в гулкое метро и поехали в неизвестном направлении.

Через полтора часа Арсен привел ее в съемную однокомнатную квартиру серой пятиэтажной «панельки» с черной цифрой «85» на углу. Обстановка была спартанская: кровать с матрасом в бурых разводах, буфет советских времен с небогатым выбором посуды, и стол со стулом. Но Зару это абсолютно не трогало: жить ей здесь придется недолго. И вообще жить на свете. По сравнению с тренировочным лагерем – это райские условия. А скоро она уйдет в настоящий рай. Так сказал амир Саббах и люди, которые ее готовили. Так все говорят.

Арсен показал ей ветхое белье, какую-то еду в обшарпанном холодильнике, дал обычную таблетку, после которой ей все было безразлично.

– Спи, отдыхай, – сказал он. – Я приду завтра. В окна не выглядывай, дверь никому не открывай. Что б там не происходило – тебя не касается.