Ни слова больше! - Карен М. Макманус

Выжидающий взгляд.

— Откуда мне знать? Я ж не садовник, — говорю.

— Я тоже не в земле ковыряюсь в свободное время, — язвит Бринн и отпивает из чашки. — На то существует «Гугл». И знающие люди. Мистер Соломон по-прежнему в Сент-Амброузе?

— Нет, ушел на пенсию. В школе новый садовник — тот еще придурок, который к тому же работает на полставки. Кстати, попросить мистера Соломона — неплохая идея, — говорю я, памятуя о своей недавней с ним встрече. — Он тебе с удовольствием расскажет.

— Мне расскажет? — Бринн выгибает бровь. — Я что, команда из одного человека?

Сдерживаю вздох.

— Нам расскажет. Он меня на днях как раз приглашал…

— Замечательно. У тебя его телефон есть?

— Нет. С какой стати? Я просто вижу его иногда в городе.

— Спрошу у мисс Келсо. — Бринн делает пометку. Потом стучит ручкой по столу, буравя меня своими раздражающими глазами. — А вообще, Трипп, как жизнь? Чего нового?

— Да так, ничего.

Молчание. Стук ручки по столу.

— Теперь твоя очередь спросить, как у меня дела, — наконец произносит Бринн.

Едва сдерживаю улыбку. Нечего поощрять собеседницу — у нас не дружеская беседа.

— Ну и как же у тебя дела?

— Отлично. — Если она сейчас же не прекратит стучать по столу, я швырну эту ручку за стойку. — Вернее, все шло отлично, пока не пришлось переехать и поменять привычную школу на семестр в компании совершенно чужих мне людей.

— Мы не чужие, — говорю. — Ты почти всех тут знаешь.

— Неужели. — Слава богу, она наконец оставила ручку в покое! — Тебя без подсказки не узнала бы. Ты здорово изменился.

— С подростками такое случается.

— Тебе восемнадцать в следующем месяце, да?

Я киваю. Мой день рождения каждый дурак запомнит — двадцать девятое февраля, тот самый високосный день, который случается лишь раз в четыре года. На мой последний такой день рождения Бринн подарила кружку в дорогу с надписью «Моя дружба — лучший подарок». Крышку я давно потерял, а в самой кружке держу карандаши и ручки.

Бринн делает глоток кофе, ставит чашку и спрашивает:

— А тебе не страшно участвовать в проекте мемориального сада?

— Нет.

Отвечаю резко, давая понять, что не намерен вести разговоры на темы, не имеющие прямого отношения к садоводству. До Бринн намек не доходит.

— Тебе наверняка жутко вспоминать о том, как вы нашли мистера Ларкина. Ведь мы так и не поговорили.

Ясное дело. Четыре года назад я позаботился о том, чтобы Бринн и я никогда больше словом не обмолвились. Кто ж мог знать, что она такая незлопамятная? По-моему, разговор вообще ее забавляет.

— Я ни с кем об этом не говорил.

— Даже с Шарлоттой и Шейном?

Особенно с Шарлоттой и Шейном.

Молчу и пожимаю плечами. Бринн продолжает:

— По правде говоря, я удивлена, что вы так сдружились. Шейн все еще периодически спит в раздевалке?

— Нет, конечно! Мы же взрослые люди, — возмущаюсь я, но проклятая честность заставляет меня добавить: — Просто он с девятого класса не помещается на банкетке.

Бринн хохочет и чуть не опрокидывает кофе. Я с улыбкой протягиваю ей салфетку. Мы как будто снова друзья, сидим у нее на кухне над домашкой. Она вытирает губы и спрашивает:

— Так ты, значит, теперь «элита»?

Моя улыбка вянет:

— И ты туда же?

— Повторяю, что слышала. — Она заправляет выбившуюся прядь за ухо. — Сент-Амброуз за четыре года здорово изменился.

— Теперь в него принимают кого попало, — говорю. Черт, самого тошнит от таких слов.

Бринн кривится:

— Звучит вполне элитарно.

— Да никакая я не элита, — злобно рычу я. Будь я элитой, стал бы ради призрачного гранта сюсюкать тут с Бринн о тюльпанах?

Одновременно оживают оба наших телефона. В моем — текст от Шарлотты:

«В субботу зависаем у меня. Твое присутствие обязательно».

Шлю «окей» и получаю в ответ: «Бринн тоже приглашу».

Какого черта?

«Не надо, — набираю. — От нее одни проблемы».

Эмодзи Шарлотты пожимает плечами: «Поздно!»

Поднимаю глаза на Бринн — та помахивает телефоном:

— Судя по всему, у Шарлотты намечается тусовка?

— Вроде того. Только я пас. Занят.

Тру мозоль на большом пальце.

— Я тоже, — говорит Бринн. — Хотя приятно, что меня позвали. — Она поспешно допивает кофе и оглядывается на прилавок. Регины нет — вышла с Элом в подсобку. — Попрощайся за меня с хозяйкой и поблагодари за кофе, ладно? Мне надо сестру с музыки забрать.

— Без проблем, — киваю я с облегчением.

— Дам тебе знать, если будут новости от мистера Соломона.

Бринн отправляет телефон и блокнот в сумку, перекидывает ремень через плечо. Наконец-то убрала свои дразнящие волосы под шапку.

— Да, вот еще что, — говорит она.

Я не успеваю среагировать, как Бринн наклоняется к самому моему уху, так что дыхание щекочет шею, и шепчет:

— Врун из тебя никудышный, Трипп Тэлбот. Ты никогда врать не умел.

Еще в самом начале факультатива по мультимедийным технологиям, который проходит у нас утром по пятницам, мистер Форрест сказал: «На моих уроках пользоваться телефоном не только можно, но и нужно». Теперь, когда он рассказывает о появляющихся платформах, весь класс, естественно, уткнулся в телефоны. Судя по всему, существующих платформ всем пока вполне достаточно.

Просматриваю «Инстаграм» Шарлотты Холбрук, к которому с недавнего времени имею доступ. Нахожу пост про завтрашнюю тусовку. Что бы я ни говорила Триппу, пойду на нее обязательно. «Наводить справки», как велела Карли.

Я, кстати, проверила благотворительные взносы «Недвижимости Дельгадо» за последние десять лет. Фонд полиции Стерджиса ни разу не получал от них дотаций, кроме как в год смерти мистера Ларкина. Я написала об этом Линдзи, и та ответила: «Интересно! Попробую уточнить дату». Жду от нее новостей.

Мультимедийные технологии — единственный факультатив, на котором мы пересекаемся с Шейном и Шарлоттой. Бросаю взгляд в конец класса, где собралась тесная группка: эти двое, Трипп, Абби Лью и мальчик с девочкой, которых я не знаю. Я сижу в самом дальнем от них углу, рядом с Колином Джеффрисом. Мой сосед источает головокружительную смесь одеколона и въевшейся в одежду сигаретной вони. Кроме того, он без остановки стучит ботинком по полу. Сама виновата — нечего врываться в класс после звонка, когда все места уже заняты.