Светлана. Культурная история имени - Елена Владимировна Душечкина

ее зловещее детское прозвище»: в письмах к жене (также уроженке Кавказа), упоминая о дочери, он «почти всегда называет ее Сатанка». После гибели жены в 1932 году Сталин в разговорах с дочерью стал заменять Сатанку на Сетанку, якобы для того, чтобы «избежать обидных и непонятных для девочки коннотаций» [51, 195]. Сама же Светлана пишет: «Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) „Сетанка“ — это я так себя называла, когда я была маленькая» [6, 78].

Весьма сомнительно, что, выбирая имя для дочери, Сталин не только вспомнил нартовский эпос, но восстановил в своем сознании имена персонажей с их мифологическими функциями — и все это лишь для того, чтобы назвать дочь именем, ассоциирующимся с матерью Сослана, героя, давшего, в свою очередь, его собственное имя-псевдоним. Думается все же, что дело обстояло гораздо проще. Варьирование домашнего имени Светлана — Сатанка/Сятанка/Сетанка (а по моим наблюдениям, все три варианта встречаются в семейном языке на равных), вполне отвечает ассимиляционным закономерностям детского языка: ударное а второго слога спровоцировало в языке ребенка безударное а первого слога, сначала с сохранением, а затем и с утратой мягкости предшествующего согласного. Девочку ласково называли Светланкой, и потому она сама стала звать себя Сатанкой/Сятанкой/Сетанкой, и это ее самоназвание было подхвачено старшими. В письме к Сталину Надежды Аллилуевой от 21 сентября 1931 года (когда Светлане было пять лет) встречаем следующие строки: «Направляю тебе „семейную корреспонденцию“. Светланино письмо с переводом, так как ты вряд ли разберешь все те важные обстоятельства, о которых она пишет». Это письмо рукою самой Светланы подписано: «Твоя Сятанка» [208, 56–57]. Кстати, Надежда в известных нам письмах называет дочь Светланочкой или Светланкой, в то время как в письмах Сталина 1930‐х годов мы читаем: «Здравствуй, Сетанка!», «Милая Сетанка», «Сетанка-хозяйка», «За письмо спасибо, моя Сетаночка!» Сталину, судя по всему, вообще было свойственно в семейном общении использовать «детский язык»: письма к жене он часто заканчивает словами: «целую кепко ного», «целую очень ного, кепко ного» [139, 27].

Ласкательно-уменьшительная форма Светланка закрепилась за Светланой Сталиной и в кремлевском кругу. Много десятилетий спустя Н. С. Хрущев вспоминал: «Потом появилась Светланка. Так ее Сталин называл, и мы вслед за ним» [346, II, 63]. И действительно, в «наговоренных» мемуарах Хрущева дочь Сталина чаще всего фигурирует именно под этим именем:

Он [Сталин] рассказывал также, что когда маленькая Светланка сердилась, то повторяла слова матери: «Ты невозможный человек. — И добавляла: — Я на тебя жаловаться буду» [346, I, 53].

Безусловно <…> он любил Светланку; а Светланка училась хорошо, и поведение ее как девушки было хорошим [346, II, 63].

А вот сохраненная в мемуарах Хрущева реплика, адресованная Сталиным дочери во время одной из новогодних попоек: «Ну, Светланка, танцуй. Хозяйка, танцуй» [346, II, 65].

Эффектная концепция М. Вайскопфа относительно мотивировки наречения Светланы Сталиной представляется надуманной и (в данном случае) без особой нужды демонизирующей образ ее отца. Кроме того, эта концепция не учитывает специфики имени Светлана в 1920‐е годы. И наконец, есть основания усомниться в том, что имя Светлана было выбрано самим Сталиным.

Надежда Аллилуева родила дочь в Ленинграде, куда она приехала к родителям за несколько месяцев до родов, и вернулась в Москву, когда девочке было уже около трех месяцев. Б. Бажанов, бывший в 1923–1928 годах секретарем Сталина, много общавшийся с его женой и «даже несколько подружившийся» с ней, вспоминает:

Через некоторое время Надя исчезла, как потом оказалось, отправилась проводить последние месяцы своей новой беременности к родителям в Ленинград. Когда она вернулась и я ее увидел, она мне сказала: «Вот, полюбуйтесь моим шедевром». Шедевру было месяца три, он был сморщенным комочком. Это была Светлана… [16, 116–117].

О причине отъезда беременной Надежды Аллилуевой в Ленинград нам ничего неизвестно, хотя сам этот поступок удивления не вызывает: женщины нередко едут рожать в родительский дом, рассчитывая на помощь матери после родов. Однако Василия, первого своего ребенка, она рожала в Москве. Не стала ли причиной отъезда Надежды Аллилуевой в Ленинград очередная размолвка с мужем, с которым к середине 1920‐х годов ее отношения становятся все более и более напряженными? Жена Н. И. Бухарина, А. М. Ларина, пишет:

Надежда Сергеевна была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации и привлекательной внешности. Она всегда страдала от деспотического и грубого характера Сталина [165, 122][53].

Своеобразным дополнением к истории о рождении Светланы в Ленинграде является фрагмент из ее первой книги «Двадцать писем к другу», написанной в 1963 году, где сообщается, что в 1926 году у Сталина с женой произошла ссора, результатом которой явился ее отъезд к родителям с обоими детьми, Василием и Светланой. Светлана рассказывает:

Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила мне не так давно, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову — уйти от отца <…>. Как-то еще в 1926 году, когда мне было полгода, родители рассорились, и мама, забрав меня, брата и няню, уехала в Ленинград к дедушке, чтобы больше не возвращаться [6, 83; см. также: 320, 395–396].

Некоторые дополнительные детали этого инцидента были получены Светланой от ее няни:

Няня моя рассказывала мне, что отец позвонил из Москвы и хотел приехать «мириться» и забрать всех домой. Но мама ответила в телефон, не без злого остроумия: «Зачем тебе ехать, это будет слишком дорого стоить государству! Я приеду сама». И все возвратились домой… [6, 83].

Таким образом, либо Надежда Аллилуева на протяжении одного года уезжала к родителям дважды (причем на достаточно продолжительный срок), либо по прошествии тридцати с лишним лет (когда и состоялся у Светланы разговор с теткой) ссора между Сталиным и Надеждой и последовавший затем отъезд семьи сместились в сознании рассказчицы на несколько месяцев. Так или иначе, можно с определенной степенью достоверности утверждать, что, рожая дочь, Надежда Аллилуева была в ссоре со своим мужем. А это, на мой взгляд, делает правдоподобной версию, предполагающую, что имя для новорожденной выбиралось в отсутствие и без участия Сталина. 14 апреля 1926 года Надежда Аллилуева посылает из Ленинграда письмо матери Сталина, в котором пишет о полуторамесячной дочери — как о Светлане:

Дорогая мама Кэкэ! <…> Недавно я родила Вам внучку, очень хорошую девочку, которую зовут Светланой. Родилась она 28/2 в 3 часа ночи [139, 11].

Вполне возможно, что Надежда Аллилуева, бывшая мечтательная гимназистка, будучи личностью независимой и твердой, вопрос о наречении дочери решила сама или же