Печать богини Нюйвы - Яна Горшкова

– Кхе-кхе, – прохрипел «молоток» и потряс головой. – Ну привет! Только вас мне и не хватало!

Впрочем, появление друзей не вызвало у него особого удивления – в конце концов, их троица давно облюбовала для своих попоек и посиделок этот маленький уютный бар и частенько сюда наведывалась, вместе и поодиночке. Простой, но добрый Чжан Фа, и надменный зазнайка Пиксель и он дружили так давно, что понимали друг друга с полуслова. Шутка ли – пройти вместе через добрую сотню детских, а потом и взрослых проказ и проделок, бед и радостей!

Вот и сейчас Ю Цин бочком скакнул к нему и весь затрепетал, со значением косясь на стройные ножки их соседки по барной стойке.

– Мы и уйти можем, – проворковал сей ценитель дамских прелестей, похабно поведя бровями. – Если ты в этом смысле одиночеством наслаждаешься, друг Юнчен.

Ин Юнчен без особого интереса окинул взглядом весьма аппетитные формы девицы, затянутые в короткое платье. Наряд ее совсем не оставлял воображению работы. Еще с день назад он, пожалуй, и поразмыслил бы над тем, чтобы угостить такую вот штучку коктейлем-другим, но сейчас… На уме у него нынче была другая женщина, а довольствоваться подделкой при наличии, так сказать, оригинала Ин Юнчен решительно не желал. В памяти всплыло лицо Сян Джи, пряди мокрых волос, облепивших ее щеки и шею, и парень, прошипев заковыристое ругательство, в один присест опорожнил свой стакан.

Ю Цин присвистнул, всем своим видом выражая далеко не вежливый интерес.

– Я чую, – с любопытством провозгласил балагур и оседлал высокий стул, – что-то неладное. Жареным попахивает, однако. Это ж, натурально, год обезьяны и месяц лошади у нас приключился! Чтобы наш Ин Юнчен – и юбку пропустил?

Чжан Фа, услышав такое, тоже добродушно расхохотался.

– И правда, – согласился великан, подзывая бармена и усаживаясь рядом, – неладное ведь дело! Что такое стряслось-то, что ты тут виски шпаришь, как сладкую водичку, а, братец?

«Окружили, демоны», – с затаенным весельем подумал Ин Юнчен, похлопал себя по карманам, пытаясь отыскать сигареты, с наслаждением закурил – и выложил друзьям все как на духу. Много времени рассказ не занял, но в процессе приятели славно угостились веселящими душу и сердце напитками и через такое свое состояние весьма прониклись душераздирающей историей – каждый на свой лад.

– Ну и вот, значит, – подытожил наконец Юнчен, – сбежала она. Как бы ты выразился, друг Цин, ушел у меня из рук цветок, что понимает человеческий язык. Ну, это пока, конечно. Чтобы я да не отыскал, кого пожелаю? Но все-таки досадно!

Пиксель, услышав такое, вмиг слетел со своего насеста и, словно маленькая, но очень целеустремленная бабочка, запорхал вокруг друзей.

– Что я слышу?! – возопил он наконец. – Что я вижу?! Мы теряем его, Чжан Фа, теряем! Годы кутежей и загулов, настоящая мужская дружба – и ты только послушай! Объявилась, значит, юная лань, под колеса, значит, кинулась – и!..

Гигант, который слушал рассказ, затаив дыхание, и внимания не обратил на стенающего Ю Цина. Он почесал своей лапой коротко стриженный затылок, повздыхал и напрямик задал вопрос, который последние несколько часов вертелся и в голове самого Ин Юнчена.

– Так если, – прогудел он и серьезно посмотрел на своего лучшего друга, – и впрямь хороша девочка эта, чего ты, дубина, здесь сидишь, а не ищешь, как с ней связаться-то? Давай! Не в твоей ведь привычке медлить, а?

Империя Цинь, 207 г. до н. э.

Татьяна и Лю Дзы

Шитье знамен для повстанцев – рукоделие непростое. Сначала надо было сшить вместе три полотнища в локоть шириной, а затем аккуратно обметать края. И все это пришлось делать толстой иглой, сидя согнувшись на циновке. К концу третьего дня работы шея у Татьяны почти не двигалась, плечи ныли, а спина разламывалась, как у старушки. И как только стемнело, девушка рухнула спать, не дождавшись ужина и подложив под голову треклятое знамя вместо подушки.

«Пусть увидит, какая я сплю – усталая и голодная, – подумала она уже в полудреме и подразумевая, конечно, Лю Дзы. – И почувствует себя виноватым в…»

Само собой, жалобный стон желудка пробудил Татьяну задолго до рассвета. От остального лагеря мятежников ее отделяла широкая спина их предводителя и его же громкое сопение. Во сне командир Лю выглядел еще моложе, чем был на самом деле. Черные блестящие волосы разметались в беспорядке, щеку он трогательно подпер ладонью, морщинка между бровями разгладилась, и видно было, что снится будущему императору что-то хорошее. Тане вдруг ужасно захотелось погладить своего спасителя по щеке, она даже руку протянула. Но застеснялась и в очередной раз поблагодарила Бога за то, что совершенно не помнит, как там у Сыма Цяня все кончилось. Хуже нет – смотреть на такого славного веселого парня и знать, как он умрет и когда. Врагу такого не пожелаешь!

А потом, вдосталь налюбовавшись, чего уж скрывать… на красавчика Лю, девушка снова задремала. Чтобы проснуться от бешеного рева этого самого красавчика.

Предводитель Лю бушевал, точно обвал в горах, не скупясь на обещания изощренной расправы над неким Сян Ляном. Сварить живьем в желчи собственной матери была самая простая из его угроз.

Ни смешным, ни тем паче милым в гневе Лю Дзы не был даже приблизительно. Наоборот – страшным и безмерно опасным. Искрящееся обаяние его улыбки прямо на глазах переродилось в свирепую маску ярости. Никакой хваленой азиатской невозмутимости! Просто живой ураган ненависти какой-то.

И Татьяна, видавшая виды, по-настоящему испугалась. Она сжалась в комочек и больше всего хотела бы спрятаться под циновкой, на случай, если эта буря случайно налетит на нее.

– Вернулись разведчики, – подкравшись незаметно, тихонько шепнул Цзи Синь на ухо небесной деве душераздирающим голосом.

– Понятно, – кивнула Таня. – Все плохо.

– Сейчас узнаем, насколько, – задумчиво молвил братец Синь, когда предводитель сделал знак побратимам собраться на совет.

Что-что, а совещаться братец Синь очень любил, а потому рванул, что называется, с места в карьер.

– Сам виноват! – выдал он без обиняков. – Пока ты собирал урожай, Сян Лян собрал армию! И кто повинен, что людей в Фанъюе некому было защитить? – и бесстрашно ткнул пальцем в командира, чтобы уж никто не усомнился – виноват именно он.

Братец Фань пробормотал смущенно:

– Но, брат Синь… Кто ж знал-то! Ведь Сян Лян воюет с Цинь…

И тогда Лю взорвался фугасным снарядом снова:

– Этот Сян Лян и его племянничек! Хорошо же он воюет с Цинь! Все! Хватит! – проорал он, с каждым словом пунцовея лицом, словно зреющий плод граната. – Брат Синь, собирай людей! Место встречи – Фанъюй. Я покажу Сян Ляну, что у меня тоже есть войско. И я никому не позволю убивать моих людей и жечь мои города – ни солдатам Цинь, ни этому надутому князьку из Чу!

Он вскочил, одернул халат и зычно крикнул своим людям: