Викинги - Мария Семенова

А вот вынесло наверх плоскую темную камбалу чуть не в самулодку шириной: палтус! Такого красавца и на праздничный стол не стыдно податьжареным или копченым. В шесть багров затянули вяло трепыхавшегося палтуса черезборт, подняли остаток яруса со вторым якорем – и сели на весла. Хельгиоглянулся назад, в сторону открытого моря: там, в небесной голубизне, ужезабелели верхние края туч. Хельги вытащил из-под кормовой скамьи нарочноотложенный берестяной коробок с хлебом, козьим сыром, луком и вареной треской.Размахнулся и вытряхнул все это в воду, журчавшую и пенившуюся за кормой:

– Дал ты нам, Эгир, славную рыбу, дай и в следующийраз, когда приедем ловить.

На середине пути к берегу за кормой появилась полоса ряби,устремившаяся вдогон. Ребята живо подняли мачту, и налетевший ветер погналлодку вперед. Хельги привычно устроился у кормила: ватажники полагали, что оннеплохо с ним управлялся. Он знал, иные завидовали его сноровке, ведь в лодкебыли парни постарше, – но про себя полагал, что было бы странно, окажисьон, сын викинга, на свое пятнадцатое лето увальнем и неумехой.

Волны между тем становились все выше и круче, иные начиналиуже вскипать яростной пеной. Послеполуденное солнце разбрасывало щедрые блики,и солнечные котята играли на синих спинах волн, слепя натруженные глаза.

Время от времени Хельги оглядывался на тучу. С моряподходила гора, начинавшаяся у самой воды, и взгляд не мог охватить ее всюцеликом – приходилось задирать голову. Холодная, залитая неистовым светомвершина была белоснежной, совсем как у настоящей горы, увенчанной нетающимиледниками. Но каменные горы на берегу были карликами рядом с той, что плыла внебесах, – даже такой исполин, как Отец. Надвигались, меняя свой облик,белые пики, дымчатые красноватые склоны и глубокие пещеры, залитые зеленоватымисумерками. И подножие, где властвовала синяя тьма, где метались трепетныемолнии и море смешивалось с небом… Хельги прикидывал расстояние до берега ирадовался, что не промешкал. Поистине красива туча, сулящая бешеный шторм, нолучше любоваться ею с твердой земли.

Возле устья фиорда были разбросаны плоские каменные острова,на которых не росло ничего, кроме мха. Иные острова совсем скрывались в прилив.Люди помнили, как на одном из них – Хельги мог бы указать, на котором, –грозный Харальд – конунг казнил двоих своих врагов, привязав их к камню вовремя низкой воды. Видевшие говорили, те двое храбрецов пели боевые песни и подбадривалидруг друга, пока не захлебнулись. Хельги бывал на островке, видел камень и могпредставить себе, как все получилось.

Лодка побежала проливом, и волны сразу сделались тише. Воттеперь буря могла лютовать сколько угодно: вошел в шхеры, считай, что ты ужедома.

Солнце померкло, заслоненное тучей. Хельги увидел, какдлинное облако, похожее на боевой корабль, скрыло Сына, ударилось в плечо Отцаи поползло, извиваясь по кручам… Ледяная вершина еще какое-то время парила надсерым клубящимся туманом. Потом заволокло и ее.

А над устьем фиорда с южной стороны нависал чудовищныйотвесный утес, рыжевато-серый, словно тронутое ржавчиной железо. Люди издавнаназывали его Железной Скалой, и далеко по побережью тянулась недобрая слава обэтих местах. Неспроста, наверное, даже вездесущие чайки не строили здесь своихгнезд. Там, наверху, вправду цвели отменные ягодники и рыскала непуганая дичь,но стоило громко крикнуть или протрубить в рог, и можно было дождаться обвала.А у подножия скалы зимний лед получался гнилым и непрочным, горе, если ктопустится мимо на лыжах. И все это было кознями троллей, тех, что селятся вмертвой толще камней.

Железный Лес – вот как зовется самое гнездо ведьм,расположенное на севере, неведомо где; люди полагали, именно оттуда тролли притащилиэтот ржавый утес, утвердили возле моря себе на забаву…

Теперь под ним полосой лежало затишье. Первые капли дождя сшуршанием падали в воду. Чистившим рыбу пришлось вытереть руки и снова взятьсяза весла: впереди, за поворотом фиорда, был уже дом.

Хельги направил лодку к северному берегу, туда, где наотлогом склоне виднелся огороженный двор, и почти сразу же увидел у воды мать.

После отца у нее больше не было мужа, не было и другихдетей, один только Хельги. Оттого-то в свои тридцать две зимы она была ещесовсем молода, стройна и красива. Сватались к ней разные женихи, но мать всехпрогоняла. Разве мог кто-нибудь из тех, кто звал ее к себе жить, сравниться сотцом!..

Мать стояла у самой воды, сцепив на груди пальцы, инабегавшие волны трогали ее кожаные башмачки. Хельги поднялся на корме,улыбнулся и помахал ей рукой. Мать боялась моря, и, правду молвить, ей былоотчего беспокоиться. Все помнили, как прошлым летом после такой же бури волнывыбросили изуродованные обломки корабля и два мертвых тела, державшихся синимипальцами за мокрые доски… Хельги прислушался к глухому, зловещему реву,доносившемуся из-за скал. Да, еще немного, и пришлось бы кидать за борт улов.

Лодка заскребла килем по дну. Молодые ребята выскочили вводу, подтаскивая суденышко к берегу. Рабы, пришедшие со двора, сталиперекладывать добычу в плетеные корзины. Будет вечером овсяная каша, сдобреннаяжирной тресковой печенкой, добрая еда, от которой прибывает сил и здоровья!

И все разумные матери сидели себе дома, зная, что сыновьясумеют обмануть бурю и вовремя вернуться домой. Только Хельги обнималзаплаканную женщину, выглядевшую ему сестрой, и гладил ее русую голову рукой вналипших чешуях.

– Ладно, будет тебе, – говорил он матери на ееязыке, зная, что ее это утешит. – Полно плакать-то, я же не потонул.

– Дитятко, – шептала мать, уткнувшись лицом в егозагорелую шею. – Дитятко маленькое… Мстиславушка…

Это было второе имя, доставшееся Хельги при рождении. Такбывает всегда, если мать и отец принадлежат к разным народам.

– Пойдем домой, – сказал Хельги. – Вымокнешьвся.

Когда-то давно, в детстве, квохтание матери сердило иобижало его, да и сверстники во дворе дразнили беспощадно. Но потом однажды онповзрослел и понял, что был для нее единственным родным существом в огромной,чужой и не очень-то приветливой стране. С тех пор он слушал ее воркотню, какдостойно мужчине, снисходительному к слабости женщин. А кто пытался ему что-тосказать или, хуже того, язвительно посмеяться… что говорить, тот был воистинусмел.

Двое старых рабов закатали штаны и принялись отмывать лодкуот рыбьей крови, слизи и чешуи…

Отец Хельги купил его мать на рабском торгу в далекой странеГардарики. Отец уехал туда из Норэгр вместе с братьями, потому что Харальдконунг тогда сражался за власть, и сладить с ним впрямь было непросто. Матьговорила: отец выбрал ее только за сходство с некоей женщиной, которую онлюбил. Хельги полагал, что это была неправда. А если правда, то не более чемнаполовину. Отец скоро забыл и думать про злую красавицу, другое дело, норны ненасудили им с матерью долгой любви. Мать прожила у него всего лишь девять днейи ночей, а потом он пал в битве от копья, которое пробило ему спину и вышло изгруди, и Хельги знал, что мать хотела поехать на его погребальном корабле.Старший брат отца не позволил ей этого и взамен дал свободу. Ей и сыну, которыймог со временем появиться.