Сирена - Кристоф Оно-Ди-Био

Только не зацикливаться. Я встаю и готовлю завтрак, воздушную кукурузу, нарезаю немного фруктов и добавляю их в миндальное молоко, в котором плавают золотистые шарики.

– Папа!

Он выбежал на террасу, ореховые глаза заспанные, волосы взъерошены.

– Как поживает mi hijo?[60]

Так его называла она, я хочу, чтобы он это помнил. Он вылитый юный паж. Я говорю ему:

– Мы с тобой неплохо справляемся, правда?

– Si Papito. Chócala!

– Сегодня мы пообедаем в cala[61].

Хижина над морем как будто построена семейством Флинстоунов. Камни, бревна, соломенные зонтики создают тень над крепкими деревянными столами и теми, кто за них садится. Мы лакомимся осьминогом, жареными сардинами. Купаемся. Он пробует свою новую маску. Дует в трубку: «вау-вау». Стайки анчоусов серебристыми торпедами проносятся под его ногами. Он счастлив. Я ложусь рядом с лодочным сараем, это просто углубление в скале, полное рыболовных сетей и пропахшее газойлем.

Мы возвращаемся домой, в овчарню. Я даю ему horchata, напиток на миндальном молоке, с льдинками, которые позвякивают, когда он подносит стакан к губам, и его любимое печенье «Орео». Себе открываю пиво. Он просит продолжения сказки. Я повинуюсь, и вот появляется осьминожек Пульпито, друг Морламока, и с ним компания «сиран», сирен, которые не поют, а ревут. Он хохочет. Звонкий смех, взрыв чистой радости, от которой я таю. Потом он рисует персонажей в своей тетрадке: Пульпито возвращается в столицу осьминогов, где король Пульпус I хранит в пещере в своей библиотеке всю кладезь знаний мира, в том числе драгоценную карту Колористана, единственную, которая есть на свете. Я беру книгу, но сразу же закрываю ее. Предпочитаю смотреть на сына. Он напевает.

День потихоньку сменяется вечером. Он просит включить ему телевизор.

– А в твое время мультики были черно-белые?

Я смеюсь. В твое время. Мне всего сорок лет. В дедушкино время, да, но не в мое. Я откидываю крышку макбука:

– Посмотри-ка.

Я всегда удивлялся, почему сегодняшние мультфильмы не делаются по модели сериалов, с продолжением, ведь это всем так нравится… В мое время мы с нетерпением ждали следующей серии, как было обидно, когда она кончалась, как колотилось сердце в предвкушении, а теперь каждый фильм самодостаточен. Чистое настоящее, всегда и во всем. Захожу в поисковик и отыскиваю первую серию «Капитана Флама»[62], знакомящую с кораблем и экипажем. После этого сын будет просить «Флама» каждый день, посмотрит весь цикл увлекательных космических приключений и никогда больше не скажет, что у меня была черно-белая жизнь в детстве.

Мы одеваемся к ужину.

– Там будут дети, – говорю я.

– Дети Артура?

– Да, и еще другие. Дети его друзей.

Он выглядит напряженным. Да и я не лучше.

– Все будет хорошо, – ободряю я.

– Я скучаю по моим друзьям.

Только по друзьям он и скучает, больше не по кому… Мы не говорим об этом, если он сам не заводит речь. Психолог велел мне оставить его в покое.

Я надеваю полотняные брюки и старую джинсовую рубашку.

Артур с помощью фермерши готовит паэлью. Повязав передник, он хлопочет у гигантской сковороды, которую лижут языки пламени. Его жена не сводит с него глаз, и этот влюбленный взгляд для меня мучителен. Он встретил Кариму после разрыва с Ваниной, которая уехала с другим на край света.

– Я живое доказательство тому, что можно все начать сначала, – сказал он мне однажды.

– Она тебя бросила. Она же не умерла.

Рождество, впрочем, они всегда проводят вместе, с детьми, на нейтральной территории. Чаще всего в горах. Иногда на баскском побережье. Им даже случалось снова спать вместе. «Вкус был не прежний», – сказал мне Артур. Мне не понравилось это выражение, и я вспоминаю его теперь, когда запах ракушек, шафрана и горящих дров приятно щекочет ноздри. Я расслабляюсь. Здешние травы делают свое дело, да и местное вино, щедро льющееся в бокалы, тоже помогает.

– Тебе помочь?

– Отдыхай. Я справлюсь. Детей няня накормила крокетами с хамоном. Они играют, потом посмотрят Диснея. Ты сиди, ни о чем не беспокойся.

Мой сын приходит поцеловать меня, и это всех умиляет.

Вдовец всегда умиляет, особенно когда он еще и молодой отец.

Карима знакомит меня с их друзьями. Веронами. Изабель – психотерапевт, но называет себя «врачом души», Жером – архитектор. «Как Нана», – ловлю я себя на мысли.

Здесь и Бальзамо, с которыми я уже встречался, – университетские преподаватели, и еще трое друзей, они живут в красивом отеле, что расположен в деревне; длинноногую девушку с цветущим лицом зовут ирис, и она флористка, такого нарочно не придумаешь, и с ней двое мужчин, Лоран – дантист в XVII округе, Джибрил – бывший алгоритмический трейдер, ныне data scientist[63]. Попытка дать определение этой профессии и становится темой первого разговора за ужином. Потому что все обещали: ни слова о терроризме. Джибрил очень мил и педантичен, он объясняет, что его job[64] состоит в анализе и моделировании данных, которыми располагает предприятие, «с умом» и в реальном времени, чтобы лавочка работала лучше и «генерировала больше богатств». он говорит о «базах NOSQL», о machine learning и, видя, что большинство сотрапезников ничегошеньки не понимают и просто слушают из вежливости, резюмирует:

– Речь, в принципе, о том, чтобы определить через алгоритм, что любит клиент, чтобы затем предложить ему то, к чему он привык. А если мы еще не знаем его привычек, отыскать все следы, которые он оставил в интернете, чтобы предугадать, что он купит. И он действительно покупает.

– То есть ты помогаешь компаниям продавать еще больше, – говорит Карима.

– Не больше – лучше.

– И потом, речь не только о продажах, – добавляет Лоран. – В области здравоохранения это тоже исключительно ценно. Благодаря сбору данных медицина достигнет своей конечной цели – не только лечить пациентов, не зная, выздоровеют ли они, но и предупреждать болезни, чтобы, стало быть, не пришлось их лечить. Мы победим смерть…