Третий сын - Константин Ежов

– Нет, конечно! Главное создание технологии. Пока же только математические модели появились, и то потому, что мне эти шарики самому удалось собирать, для их проверки. По оборудованию пока ещё совсем глухо, говорю же, не основное направление, – ответил я максимально подробно.

– Выходит, создал их ты? – задал он вопрос и внимательно уставился на меня.

В ответ только тяжело вздохнул. Что в лоб, что по лбу. Вот зачем только перед этим пояснял? Дались им эти побрякушки! Хотя за последние слова меня большинство жителей Земли бы удавили. Стоимость даже просто таких крупных алмазов, несмотря на экзотическую огранку, велика. Не говоря про столь редкие расцветки. Но ведь они явно не бедствуют! Тут взгляд упал на его племянницу. Стало ясно, в этот раз она без боя не сдастся! Раз шансов без смертоубийства на возвращение собственности, хоть и стоящей много, но для меня особой ценности не представлявшей, нет, то…

– Свет, в общем, это подарок.

После моих слов она буквально вылетела из кресла. А вот я, разиня, понять её намерения не смог! Да чтоб тебя!

Хлоп.

* * *

– Извини… – проговорила Светлана, всем своим видом демонстрируя раскаяние, однако выходило это плохо, и было видно плещущее через край довольство.

Что мне с твоего извини! Чтоб тебя!

– Да ладно, понимаю. Спасибо, что поддержала и не дала со стула упасть, – сказал я в ответ вовсе не то, что подумал.

– Ну, знаете! Молодой человек, предупреждать надо! – вскликнул её дядя.

– Так не предугадаешь такое! – не менее эмоционально ответил я ему.

Сами посудите, ну откуда мне было знать, что Светлана полезет целоваться ни с того ни с сего. Обычный же подарок. Да и не бедствуют они, чтобы во внимание стоимость принимать. Это мне локти кусать стоит, ведь мог загнать. Но зная свою натуру, в жизни такого делать бы не стал. И без красивого камушка остался бы, и деньги в очередное дело вогнал… А так хоть кого-то порадовал.

– Ты про что? – неожиданно спросил Светин дядя у меня.

– Ну, это… Про поцелуй, – неуверенно пояснил, наконец, понимая, что речь шла о другом.

– Я про ожерелье! Да и какой это поцелуй, так, в щёку… – высказался скептически он о моих страданиях.

При этом чему-то своему рассмеявшись. Светлана же покраснела и стала взглядом убивать своего дядю, что его ещё больше развеселило.

– А что с ним не так? – спросил я у него уже про свою незаконченную поделку.

– Да у меня чуть сердце не остановилось от такого. Вон как в пот бросило! – эмоционально высказался он про свои ощущения, вытирая с лица кружевным платочком следы произошедшего.

На всякий случай взял в руки обсуждаемый предмет, повертел его, но ничего такого не заметил. А вот внимательному взгляду, с каким меня Лучезар Агафонович разглядывал, подивился.

– Да вроде ничего такого. Может, у вас здоровье пошаливает, а ожерелье ни при чём? – решил я на всякий случай уточнить.

– Ты точно ничего не чувствуешь? – прилетел от него встречный вопрос, и они со Светой переглянулись.

– А должен? – удивился в ответ.

– Ты их больше никому не показывал? – почему-то осторожно и с опаской в голосе поинтересовался Лучезар Агафонович.

– Нет, конечно! С какой стати?! Если бы мне лепесток кое-кто не развалил, ещё долго бы никто всего этого не увидел, – и ответил и возмутился я безобразиями, творимыми их слугами.

– Знаешь, возьми-ка вот, и спрячь от греха подальше, – проговорил он, снимая с пальца перстень.

– В каком смысле? – поинтересовался, не понимая его предложения.

– В том, что я дарю тебе этот амулет. Надевай, не стесняйся. Там, правда, штук шесть лепестков занято, но остальные свободны – огорошил он меня заявлением.

Ну, вы помните про амулеты и тем более содержащие лепестки. А тут так походя…

– Постойте, там что, семилепестковый карман? – пробормотал я, совершенно не скрывая изумления.

Вот тебе и эксклюзивный медальон!

– Нет, пятнадцати. Да они и сами-то не сказать чтобы большие. Стандартного эффективного объёма для начального уровня.

– Это что, полтора ведра каждый?! – выпалил я и завис.

Что же тогда в его представлении большой?! Чёй-то на таком фоне собственные достижения совсем тускнеют. Жалкая четверть ведра, и это на максимуме, а если сравнивать с этим, надо в десять раз уменьшить. Что там, стакан всего лишь останется!

– Ты бы себя видел! До чего уморительно! – слова улыбнувшейся Светланы вернули меня на землю.

– Но ведь пятнадцатилепестковый! – в ответ ей с трудом сипло выдавил из себя.

– Ну и что? – опять удивилась она.

Она что, реально не понимает стоимости подарка? Тогда совсем непонятна её реакция на алмаз. Ему далеко до этого!

– Это же сколько он тогда стоит?! До сегодняшнего дня считал, больше семи лепестков не бывает! В общем, не могу такого принять, – заявил я Лучезару Агафоновичу.

– Вань, да брось ты, их моя бабушка сделала. Мне вот подарила браслет с шестьюдесятью тремя лепестками. И они не вёдрами меряются, а бочками каждый! – разъяснила она свою реакцию на моё поведение.

Ну ни фига ж себе! Хорошо иметь мастера сил ветра в семье!

– Тем более не могу! – стал я упорствовать.

Мы, может, и не из благородных, но купцы, между прочим, тоже совесть имеют. Эх. Обычно во всех позах. Но там по работе положено, а тут…

– Иван, отказывать девушке нехорошо. Перстень можно рассматривать как ответный дар за огненный алмаз. А тебе, Светлана, не стоит удивляться такой его реакции. В обращении больше чем двухлепестковые артефакты не ходят. И стоят они действительно очень дорого, а подобные нашим редко выходят за узкий круг родов и в принципе не имеют оценочной стоимости, – остановил наши препирательства её дядя.

– Мой камешек в любом случае столько не стоит, – возразил я ему.

– Как сказать. Я думаю, моя племянница с тобой поспорит, – неожиданно для меня заявил Лучезар Агафонович.

– Да! Это же такое чудо! – выпалила она, подтверждая его правоту.

– Ну, коли так… – замялся я всё же.

Да чего я тут кочевряжусь?! Хватать надо и бежать подальше, пока не передумали! В благородство поиграть вздумал, видите ли! Естественно, сразу постарался примерить. Перстень оказался великоват, пришлось натягивать на средний палец, с остальных сваливался. И только после этого обратил внимание на камень в треугольной оправе, что само по себе необычно. Так вот, он менял свой цвет от угла обзора: то голубой, то синий, то светло-зелёный.

– А что это за камень? – решил я уточнить на всякий случай, вдруг глаз подводит.

– Эвклаз, – так, как за между прочим ответил Светин дядя.