Третий сын - Константин Ежов

Он что, издевается?! Да он же дороже алмаза такой же величины! Его же фиг так просто огранишь! Крошится нещадно. Потому не сильно-то чаще артефактов попадается. Свихнёшься с этими знакомыми!

– Металл, так понимаю, платина? – спросил я ну чисто уже ради интереса.

– Не угадал. Иридий. Кими почему-то он больше нравится, – спокойно так поправил Лучезар Агафонович.

Чтоб ему! Он, что ли, троллит купеческого сыночка?! Я металлами не занимаюсь, но как ювелиру интересоваться стоимостью приходится…

– А кто это? – но спросил не про это, а про упомянутую неизвестную личность.

– Так зовут Светину бабушку, – пояснил он для тормозов.

Можно было и самому догадаться. Тем более мне же Светлана говорила, кто делал артефакт-кольцо.

– Забавно, одну мою хорошую знакомую так же. А что в тех шести занятых лепестках? – сначала удивился похожести у двух женщин весьма редкого на этом континенте имени, но стал расспрашивать о другом, озаботившись практическим применением подарка.

Дико непривычное ощущение от использования многолепестковости. Даже и сравнить оказалось не с чем.

– Плоды пастилочного дерева, – был мне ответ всё от того же Лучезара Агафоновича.

– Какого-какого?! – переспросил я, решив, будто ослышался.

– Не удивительно, что ты не слышал. До недавнего времени эти деревья считались утерянными. Дорогобудов, зараза, намудрил так, что никак не удавалось их размножать, только вот недавно клонировали из криобанка образцов, – начал пространные рассуждения Светин дядя.

– А мармеладных нет? – я решил съёрничать, подумав, что меня просто разыгрывают.

– Чего нет, того нет… Вот дочурок наклепал, это да… Причём так, что вся родня его прямо в могиле бы теперь удавила! Хотя и без меня в той истории не обошлось. Да руки у них коротки чего-то тут сделать! А вот какао-бобы появились не без его участия, – как-то спокойно отреагировал он на мою выходку.

Неужели создание мармеладного дерева не такая уж и бредовая идея?

– Постойте, он их что – открыл? – очнувшись от грёз, уточнил я про последнее.

Шоколад тоже уважаю.

– Да я не про дерево. Он те самые, обычные бобы так переделал. На этом-то и сделал целое состояние. Теперь уже больше ста лет шоколад из них производят. Хотя у англичан вроде есть извращенцы, доказывающие, что натуральный лучше, но по мне, это от рук шоколатье больше зависит, – стал мне объяснять Лучезар Агафонович.

Вот, блин, жизнь! На ровном месте чудеса! Лакомишься тут и не знаешь, что сплошное ГМО жрёшь!

– Иван, постой, а что это у тебя в руках? – вдруг спросил он.

– А, это медальон, судя по маркировке, всего лишь семилепестковый. До знакомства с вами думал, круче не бывает.

– Не сильно-то и ошибался, кстати. Это медальон Ломоносова, – прокомментировал он мои слова.

Что бы только это значило?

– Он что, имя собственное имеет? – очень сильно удивился, получив такую информацию о своей тайне.

Обидно, знаете ли. Думаешь, секрет какой-то скрывается, а это весьма известная вещица, оказывается, которой ты так и не научился пользоваться. Кстати, а почему бы не прознать этот момент? В такой ситуации становится совсем не смешно иметь предмет, о котором, пожалуй, только ты сам ничего не знаешь.

– Естественно, в своё время он был единственным с такими огромными лепестками и известен был в узких кругах под фамилией владельца. Довольно колоритная фигура, скажу, была. Правда, пропал этот занимательный персонаж во времена ещё Первой мировой. Всё носился тогда с идеей, как сегодня бы выразились, анабиоза. Создать не создал, а вот техники глубокой заморозки продуктов вышли. Опять же, сильно опередили время и до недавнего времени практического применения не находили, – прояснил для незадачливого меня Светин дядя.

– Почему? – я совершенно искренне удивился такой неспешности с внедрением.

В купеческом деле оно как? Кто первый встал, того и тапки. В том смысле, что самый жирный кусок пирога достаётся.

– Вот лучше ты мне скажи, давно ли научились для инициации свитков плазму использовать? – задал он неожиданно вопрос, поскольку вот для меня просто элементарный.

– Семнадцать лет назад, – легко ответил я на него, заподозрив подвох.

– Вот ты и ответил на свой вопрос, – констатировал он факт.

Аж прям завис немного от этого. Действительно элементарно, если до этого нужна была сила, то с появлением такой истории наличие стрелка стало не обязательным. Главное, чтобы боеприпасы с нанесёнными на них рунами были. Конечно, огнестрел, способный использовать столь необычные выстрелы, несколько отличался от обычного, зато позволял людям, ни разу не изучавшим искусство стрелков, пользоваться их преимуществами. Пистолетик Ярославы при горячей встрече меня любимого на входе был из таких. Естественно, и в промышленности активация свитка плазмой нашло своё применение.

– Так почему всё-таки у медальона такое название? – решил я сместить таким макаром акценты в разговоре.

Как известно, запоминается сказанное последним.

– Это была его лаборатория. Ощущаешь – масштаб? В каждый лепесток несколько таких комнат могло – войти. С тех пор появились ещё такие, а тогда ему завидовали по-чёрному. Не раз убить пытались, хотя и не только за это. Сколько он душ извёл со своими опытами, но тогда с этим было проще. Хоть и дорого, но можно было выкупить «чёрных» холопов. Собственно, из-за него и искоренили такую практику. Есть наказание согласно Правде, вот пусть оно и будет! – закончил он на нотации.

Здесь сложилась довольно своеобразная система права. К примеру, не было и нет смертной казни, да и вообще очень мало учреждений наказания, как правило, для этого используют предприятия с очень опасным и вредным производством, и то последнее скорее вынужденная мера. Почти все наказания заключаются в назначении виры. Но это далеко не наши штрафы.

Во-первых, величина их совсем не детская и так просто с кармана не рассчитаешься, а во-вторых, в случае тяжких преступлений это не конечная цифра, а обязательство по содержанию иждивенцев пострадавшего. И они могут доходить до девяноста процентов дохода преступника. И прикинуться шлангом не получится, устроившись на низкооплачиваемую работу. Судом всегда назначается минимальная планка выплат.

Если не можешь, а тем более не хочешь рассчитываться, что же, добро пожаловать в «чёрные» холопы. Местный вариант пожизненного заключения, с одним маленьким «но»: никаких вариантов помилования, да и вообще, у кошек и то больше прав будет. Таких и раньше было не так и много, в смысле очень давно, но с шестнадцатого века в них можно попасть было только за нарушение судебных решений и совсем уж страшные злодеяния.

До конца же девятнадцатого века таковых можно было выкупить, однако только в том же статусе, без права на вольную. Дорого, хлопотно, но если есть желание, пожалуйста, а потом делай с ними, что хочешь. Чем пользовались частенько родственники жертв душегубов, и вовсе не из целей милосердия. На это и напирала церковь, продавливая запрет на такое безобразие. В итоге продавать их запретили, а вот владеть ими – нет, но со временем, по естественным причинам, их у частных лиц почти не осталось.