Прелестная узница - Ханна Хауэлл

Харриган проводил ее взглядом до кровати. Девушка скользнула под одеяло, и ирландца окатила волна желания. Он едва удержался от усмешки, В широченной белой ночной рубашке, с небрежно прихваченными лентой волосами она выглядела совсем девочкой. Махони решил, что его возбуждает интимность ее ночного облачения, а не прелестный вид самой девушки.

А вот сила страсти сильно его беспокоила. Харриган всегда гордился своим умением держать чувства в узде. Но когда рядом оказывалась Элла Карсон, узда неумолимо ослабевала. Их поцелуй глубоко его потряс и разбудил чувства, до этого момента неведомые. Неожиданное открытие ошеломило и испугало его. Было неимоверно тяжело смотреть па свежее личико Эллы, в ее широко распахнутые глаза и заставлять себя помнить, как опасна эта девушка. Но выхода не было.

Допив бренди, Харриган составил грязные тарелки на поднос и выставил его в коридор. Потом еще раз тщательно проверил запоры на окнах и подергал запертую дверь. Повернувшись к Элле спиной, он расстегнул брюки и засунул ключ в маленький кармашек, в котором обычно прятал деньги. Махони мысленно усмехнулся, подумав, что произойдет, если Элле придет в голову поискать ключ, пока он спит. Девушка окажется в весьма пикантном положении, и ему хватит времени, чтобы проснуться и сорвать попытку к бегству. От мысли, что ее маленькая ручка будет осторожно прикасаться к этому деликатному месту, по телу разлилось приятное тепло.

Харриган сел на кровать и после короткого колебания разделся. Он положил одежду на стоящий рядом стул и лег в постель. Была мысль снова воспользоваться наручниками, но он все же решил, что в этом нет нужды. Из комнаты ей в любом случае не выбраться, а любая ее попытка достать ключ сразу его разбудит. Через окно тоже так просто не вылезти, да и с запорами придется повозиться. Кроме того, есть еще те двое парней, которых он нанял. Харриган закинул руки за голову и решил, что эту ночь может позволить себе выспаться.

Элла вдруг пошевелилась во сне, и ее маленькая ступня легко коснулась его ноги. Харриган досадливо поморщился. Тело на это невинное прикосновение отреагировало мгновенно и неистово. Оказывается, он желает ее намного сильнее, чем убедил себя. Элла была совсем рядом, но прикоснуться к ней он не мог. Выходило так, что впереди ждала бессонная ночь. Харриган закрыл глаза и с глубоким вздохом стал убеждать себя, что в комнате, кроме него, никого нет.

Элла что-то пробормотала во сне и уютно прижалась к чему-то большому и теплому. Солнечный свет лился в окна, пытаясь заставить ее открыть глаза, но она продолжала блаженствовать. Щека ее прижималась к горячей гладкой коже, плечи ощущали какую-то ласковую тяжесть, вселявшую приятное чувство безопасности. Лишь когда загрубелые пальцы погладили ее по щеке, Элла окончательно проснулась и все вспомнила. Несколько раз за ночь она просыпалась от того, что оказывалась под боком у Харригана, — то ли в поисках тепла, то ли невольно поддаваясь своей тяге к нему. И всякий раз с трудом заставляла себя отодвинуться.

Когда Харриган начал ласково перебирать пряди ее волос, а потом осторожно взял за подбородок и повернул к себе лицом, Элла уже знала, что сейчас произойдет. Лучшим выходом было бы решительно высвободиться из его объятий и как можно скорее встать с кровати. Но встретив взгляд его серых глаз, Элла ничего не сделала, чтобы помешать ему склоняться все ниже к ее губам.

За свою короткую жизнь она несколько раз с удовольствием целовалась, но те поцелуи не шли ни в какое сравнение с поцелуем Харригана. От прикосновения его губ тело охватила сладостная дрожь. Она невольно подалась вперед и приоткрыла губы, повинуясь настойчивому движению его языка. Лишь когда его большие ладони легли на ее груди, Элла пришла в себя. Охватившие ее чувства были настолько пронзительными и волнующими, что она испугалась. С губ ее сорвалось невнятное «нет», и Харриган отпрянул от неожиданности.

— Нет! — повторила она громче и вскочила с кровати.

— Я как-то не чувствую в вашем «нет» отказа, — сказал Харриган слегка охрипшим голосом и, сев на постели, нервно провел рукой по взлохмаченной шевелюре. В горле стоял тяжелый ком.

— Мне совершенно все равно, что вы там чувствуете. Повнимательнее прислушивайтесь к тому, что вам говорят, и сразу станет легче жить. Сейчас вам было сказано «нет». Боже мой, ума не приложу, как это я позволила вам еще раз поцеловать меня. Любезничать с тем, кто считает за честь отвезти меня на смерть! И о чем я только думала!

Харригану от злости кровь ударила в голову. Сколько можно бросать ему в лицо одно и то же обвинение!

— Я могу сказать, о чем вы думали, — о том, как бы меня соблазнить.

— Соблазнить? Вас?! — Элла ушам своим не верила.

— Да-да, не прикидывайтесь невинной овечкой! Именно соблазнит. И именно меня. Если это ваш новый план побега, то он не отличается оригинальностью, полное убожество!

Харриган тут же пожалел о сказанном. Его слова были не просто злыми, они были несправедливыми. Застывшее лицо Эллы и вспыхнувшие щеки показали ему, как сильно он ее обидел. Харриган, проклял свой глупый язык.

— Элла, — едва слышно выговорил он, боясь, что безвозвратно потерял ее, — скажите что-нибудь.

— Я просто подумала, что, когда убью Гарольда, смогу добраться и до вас, мистер Махони.

От злости и обиды у Эллы заныло под ложечкой. За все время, пока они укладывались, завтракали, а потом шли к конюшне, Элла не обмолвилась с Харриганом ни словом. Он просто перестал для нее существовать. Джорджу тоже пришлось несладко. Она бросила ему пару холодных слов, и юноша замкнулся в себе.

Элла знала, что больно ей было не только от слов Харригана, хотя несправедливое обвинение и задело ее за живое. Боль причинило совсем другое. Она по-прежнему чувствовала на губах вкус его поцелуя и, более того, знала, что без раздумий с жадностью примет еще один. Под ее холодной злостью скрывалось сознание того, на что уже невозможно было закрывать глаза, прикрываясь здравым смыслом или уязвленной гордостью.

Когда Харриган потянулся к ее саквояжу, она так резко отдернула руку, что саквояж едва не упал на землю. У Харригана был смущенный и виноватый вид. Элла подумала, что это хороший знак. Значит, он понял, насколько безобразно поступил. Но обида была все еще слишком свежа, чтобы это доставило ей радость. Девушка молила Бога, чтобы причиной ее холодного молчания он считал только нанесенное оскорбление и ничто другое.

Вдруг до Эллы дошло, что Харриган настолько погрузился в свои мысли, что уже не обращает на нее никакого внимания. Он сосредоточенно седлал коня и старательно избегал ее взгляда. Джордж в дальнем конце конюшни рассчитывался с хозяином гостиницы. Путь к се уже оседланной лошади был свободен. Сейчас она могла рискнуть — вскочить в седло и попытаться ускакать, прежде чем они сообразят, что произошло. Элла поняла, что теряет драгоценные секунды на ненужные размышления. Она бросилась к лошади и одним прыжком оказалась в седле. Харриган оказался намного бдительнее, чем она думала. Отпустив крепкое словцо, он бросился к ней и получил удар йогой в лицо, который отбросил его назад. Вылетев из конюшни и пустив кобылку в галоп, Элла с удивлением подумала о том, какую ярость вызвал у нее этот человек. Следовало признать, что ударила она его не только потому, что стремилась вырваться на свободу, но и за его несправедливые и оскорбительные слова. Бросив быстрый взгляд назад, Элла убедилась, что не сумела надолго вывести Харригана из строя. Тот как раз вылетел на своем коне из конюшни. Элла решительно пригнулась к шее кобылы и пришпорила ее. Она молилась лишь об одном — поскорее выбраться из города, сохранив ту небольшую фору, которая была у нее сейчас.