Джокер старого сыскаря - Юрий Шурупов

Хиппаны, хиппаны, Пинк Флойд!

Хиппаны, о, где вы?

Хиппаны, хиппаны…

– Господи, прости нас грешных, – повернувшись к образам с низким поклоном, перекрестилась матушка Пелагия. – Греховодник ты у меня, батюшка, право слово, греховодник.

Подойдя к отцу Константину, она нежно обняла его и поцеловала в заросшую аккуратно подстриженной бородой щёку. И перед гостями вновь предстала доброхотная матушка Пелагия, заботливая, бескорыстная, неутомимая служка на ниве православия.

Впечатление, оставленное столь неожиданным и оригинальным перевоплощением священнослужителя и его супруги, было неизгладимым. Улыбки застыли на лицах присутствующих, а заворожённый отец Пётр сидел не моргая. Сам человек творческий, неординарный, он настолько близко к сердцу принял сделанное открытие, что готов был заплакать от счастья, которое ниспослал ему Господь, приведя именно в Сосновку, именно к отцу Константину. Как он боялся при распределении у владыки попасть в подчинение к какому-нибудь замшелому попу, отпугивающему прихожан своим фанатизмом. А здесь!.. Это ж надо, отец Константин – бывший хиппи, рокер. При этом человек, нашедший свою Истину в православной вере, в Боге и без остатка отдающий себя служению ей. Как замечательно, когда людям дана свобода дыхания, а вера имеет право себя провозглашать! У такого пастыря так и хочется спросить: «Чем ты живёшь? Почему ты не похож на меня – тусклого, мрачного, скучного, порабощённого суетой? Откуда у тебя эта свобода? Где ты черпаешь своё вдохновение? У кого научиться жить так, как ты живёшь?» И ответ очевиден: «Господь Бог моя сила! Встань на путь, ведущий к Нему, и ты тоже обретёшь всё, чего пока не достаёт тебе в жизни».

Обрадован увиденным был и Сергей Михайлович Шведов. Неодолимый журналистский зуд заставил его улучить удобный момент и подойти к отцу Константину с вопросом:

– Батюшка, вы не будете против интервью нашей газете о вашем пути к Богу?

– Буду, Серёженька, буду! Мало того, что я недолюбливаю вашего брата, журналиста, с молодости… Только, Христа ради, не принимай это на свой счёт, – спохватившись, отец Константин с доверительной улыбкой положил руки на грудь Шведова. – Так ведь и говорить-то не о чем. Анализировать Промысл Божий? Увольте! А так, чтобы отметить какой-то особый случай, подвигнувший меня к православной вере… У меня такого случая, Серёженька, просто не было. И объяснить, как я стал верующим, тем более священником, я не могу. Промысл Божий – и всё тут! Ты уж не обессудь…

…От всей души поблагодарив хозяев за гостеприимство и великолепный рождественский рок-подарок, компания дружно засобиралась домой. Пургины беспокоились, как бы Кирюшка не проснулся раньше обычного да не раскапризничался без них, а городские друзья Громовых боялись пропустить первый автобус. Только отец Пётр с Мариной никуда бы не ушли от полюбившихся им хозяев, не будь с утра литургии в храме.

– Хоть немножко отдохните, отец Константин, а то скоро вам с Петей на службу, – ласково проговорила Марина на прощанье. – И вы отдыхайте, матушка. В храме увидимся, до свиданья.

«Храни вас и помогай вам Господь, люди добрые!» – донёсся вслед уходящим голос матушки Пелагии.

В тот день Павел Николаевич Кузнецов приехал в свою мастерскую рано. До визита клиента ему надо было успеть ещё кое-что поправить в «Чёрном квадрате». Плотно прикрыв за собой дверь, он небрежно набросил пальто и шапку на стоявшую в дальнем углу вешалку-рогульку, включил компьютер.

Кузнецов любил свою работу. Ему нравилось омолаживать, лечить, а то и реанимировать произведения искусства. С особым удовольствием он возился с иконами. Они требовали чрезвычайной аккуратности, внимания, душевной теплоты. Казалось, лики, изображённые на них, просили художника об этом. И он старался – клиенты оставались довольными. Но заказов, к сожалению, было немного, а настоящего антиквариата так и вовсе единицы. Приносили в середине лета пять старинных икон да вот недавно доверили освежить «Чёрный квадрат».

Как стойкий приверженец реализма в живописи к абстракции Павел Николаевич относился весьма скептически. Вот и теперь он задумчиво посмотрел на готовую к предъявлению заказчику картину. Отошёл подальше, вспомнил недавно услышанное мнение друга, снова посмотрел…

Клиент появился около полудня. Принимая заказ, Кузнецов больше внимания уделил картине, чем её обладателю. Теперь же он с интересом смотрел на молодого мужчину в светлом демисезонном полупальто и в белой вязаной спортивной шапочке. Контрастирующее кашне выдавало неплохой вкус его хозяина. Нижнюю часть слегка покрасневшего от мороза лица прикрывала неброская эспаньолка. По утверждению психологов, мужчины, носящие знаменитую «испанскую бородку», способны из любой ситуации выйти с блеском, да ещё и с выгодой для себя. Весь мир для них – сцена, а они – единственные талантливые актёры на ней. «Нет, этот не из князей, – про себя улыбнулся Павел Николаевич. – Впрочем, кто их нынче разберёт?»

– Моё почтение жрецам искусства. – Громкий, несколько грубоватый голос посетителя плохо вязался с его импозантной внешностью и напускной игривостью тона.

– Добрый день, проходите, пожалуйста, – любезно откликнулся Кузнецов. – Ваш заказ готов. Вот, полюбуйтесь…

Вспыхнувшая над мольбертом лампа осветила чёрный на белом поле квадрат. Клиент неспешно подошёл к мольберту, зачем-то погладил полотно ладонью, пристально осмотрел его, как обычную вещь при покупке, и повернулся к художнику:

– Я вполне удовлетворён вашей работой, дорогой Павел Николаевич. Будьте любезны упаковать картину.

Клиент небрежно достал из внутреннего кармана пухлый кожаный бумажник и отсчитал обещанную сумму. Бросив деньги на стол, за которым Кузнецов обычно оформлял заказы, он застегнулся на все пуговицы, поднял воротник полупальто и подвязал его своим длинным шарфом.

Павел Николаевич упаковал картину в плотную бумагу, тщательно скрепив скотчем. Отдавая её, он с неподдельной надеждой проговорил:

– Буду рад выполнить ваш очередной заказ.

– Спасибочки! Я непременно воспользуюсь вашей услугой, если возникнет такая необходимость. Всего вам доброго, Павел Николаевич.

Оставшись один, Кузнецов вдруг ощутил какое-то неприятное опустошение. Его не радовало, как обычно, успешное выполнение заказа, не воодушевлял размер гонорара, который в общем-то и не соответствовал объёму проделанной работы. Он назначил его, взяв цифры «с потолка» – и получил. Собрав рассыпавшиеся по столу купюры, Павел Николаевич машинально сунул их в карман, даже не пересчитав. Ему вдруг захотелось вымыть руки, и он сделал это. Потом включил чайник, насыпал в чашку, тоже машинально, двойную порцию растворимого кофе… Из мрачного состояния художника вывел мелодичный звон китайских трубочек, подвешенных его помощником Прыщом над входной дверью.

В мастерскую вошёл коренастый, средних лет мужчина. За ним ещё один – молодой и высокий.

– Здравствуйте. Это мастерская реставратора Павла Николаевича Кузнецова? – Высокий снял шапку и поправил сбившиеся под ней пышные волосы. – Следственный отдел, капитан Жаров. Со мной старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Кротов.