Испытание счастьем - Катерина Лазарева

Стас не отвлекается от меня ни на секунду. Вот он уже расстёгивает последние пуговицы на моей рубашке, и, чуть опустив лифчик, обхватывает грудь. Всё более смелые и уверенные прикосновения обжигают, сбивая дыхание. В сочетании с поцелуями шеи они заставляют обессиленно дрожать.

— Мы… должны… — чуть отстранившись и мало что понимая, всхлипываю я.

И ловлю себя на мысли, что наслаждаюсь ещё и взглядом, которым Стас смотрит сейчас. И его несдержанностью. Своеобразной одержимостью мной. Она подпитывает.

Он не обращает внимания на возражения, продолжая словно играючи подчинять своей воле и без того стремящееся к нему тело. Борьба, которую отчаянно веду в какой-то степени ещё рациональная я с ним и с собой, заведомо безнадёжна. Стас не позволит мне победить.

Быстро и практически незаметно для меня он задирает мне юбку, и его рука проскальзывает под нижнее бельё. Я даже не успеваю выразить какой-либо протест. Слишком уж уверенно Стас начинает ласкать меня так, будто точно знает, что и где нужно делать.

Я только и смогла всхлипнуть что-то, когда он усадил меня, практически безвольную, на стол. Бессознательно опираюсь одной рукой за твёрдую поверхность, а второй пытаюсь, наверное, остановить Стаса. Хотя сама не знаю, что делаю.

— Могут зайти, — беспомощно выдыхаю я, прежде чем окончательно потерять голову.

Словно назло этим словам, губы Стаса тут же накрывают мои грубым поцелуем. Сминая всё сопротивление, гася напором. Язык тут же вторгается в в раскрывшийся рот, и меня подхватывает страсть, бушующая в Стасе. Я окончательно сдаюсь.

Мои руки только и цепляются за Стаса, сжимая сильной хваткой его рубашку, держась за него, как за опору. Кровь бурлит, ощущения обостряются до нереальных, вдвойне усиленные из-за ситуации, в которой мы оказываемся.

Стас умело всё более изощрёнными ласками доводит меня до исступления. Всё, что я только могу — двигаться навстречу и умоляюще стонать. Я совершенно не контролирую себя. Напряжение из-за страха быть застуканной и попасть в неприятности отступает на задний план, лишь добавив особой пикантности ощущениям. Такого я ещё не испытывала.

Когда всё заканчивается, не сразу прихожу в себя. Меня ещё долгое время накрывает волнами удовольствия.

Но, стоит только вернуться в реальность, как я осознаю, во что вляпалась.

Действительность безжалостна.

Двери всё это время были не заперты. Более того — открыты настежь. И произошедшее в кабинете не было тайной. Ни для кого из столпившихся возле работников.

Но хуже всего не это. И даже не то, что впереди стоит хмурый босс, взирая на отрешённо, но поспешно поправляющуюся меня.

И даже не его жёсткие и бескомпромиссные, подчёркнуто чужие и холодные слова:

— Вы уволены.

И не презрительный взгляд начальника и осуждающие, недоумённые или смеющиеся — коллег. Не то, что мне не дают оправдаться: босс уходит сразу, как вынес приговор.

Самое ужасное происходит, когда я бросаю беззащитный взгляд на Стаса, наивно надеясь, что могу рассчитывать на поддержку или чудодейственное спасение. И вместо этого вижу совсем другое.

Я вдруг чётко осознаю, что Стас прекрасно знал про открытые двери. Он намеренно проделывал это со мной… И подумать только, как умело отключил мои мозги. Сначала этот ошеломляющий и обезоруживающий практически влюблённый взгляд… Потом такие же неожиданные и убедительные своей чувственностью действия. И я поверила.

Вряд ли кто-то слышал мои протесты: наверняка зрители появились именно после характерных и несдержанных стонов. Иначе бы нас остановили. А я просто забыла, где и с кем была, полностью окунувшись в мир невероятных ощущений.

Дура.

Стас преуспел, добиваясь моего публичного унижения и, можно сказать, открытого признания собственной беспомощности против него. И сейчас только цинично усмехается, подтверждая и без того очевидное.

За что он так со мной? Только за безобидный флирт с коллегой? Ну и опоздание, да. Но это в любом случае слишком жестоко. И совсем не равноценно.

Его поступку нет оправдания. Даже если бы я действительно очень провинилась перед ним. Он не имел права так обойтись со мной!

Не обращая ни на кого внимания, я нервно смеюсь. Да Стас же с самого начала портил мне жизнь. А сейчас просто нашёл лучший способ — втёрся в доверие, а потом растоптал.

Он всегда оставался собой. А я — безнадёжная идиотка, что позволила себе забыть об этом. Сама допустила такое.

Наше противостояние никогда не заканчивалось. Но теперь оно становится намного изощрённее.

Я не помню, как пошла в кабинет босса, как написала заявление об увольнении. Он даже не дал мне обязательные две недели — не хотел больше видеть. Не отчитывал, не подводил итоги сотрудничества. Ничего. Только отрывистые и отчуждённые фразы. Случившемуся дал лишь один комментарий. Я чётко запомнила его слова, что такого позора босс ещё никогда не испытывал.

Как, впрочем, и я.

Я не спорила, беспрекословно собралась, передала начатый проект боссу. Подождала расчёт, получила. И всё это, конечно, при Стасе. По условиям нашей грёбанной сделки.

Я настойчиво не смотрела на него. Чтобы хотя бы на секунду поверить в иллюзию свободы.

За всё это время Стас не сказал ни слова. Но вот мы садимся в машину, и я тут же чувствую новый приступ неконтролируемой обиды и ярости. С трудом сдерживаюсь. Нельзя показывать ему никакую из эмоций. Пусть сейчас наше уединение ощущается слишком остро, я смогу отвлечься от этого. И ни за что, чёрт возьми, не заговорю о прекращении сделки. Я не проиграла.

Смотрю вперёд, перед собой, стараясь не думать о произошедшем. Это ещё более-менее получается, пока Стас молчит.

Но вот машина заводится, и он рушит все мои попытки оставаться невозмутимой:

— Ну что, куда едем?

Я вздрагиваю. Меньше всего ожидала такого вопроса. Да ещё и произнесённого как ни в чём ни бывало. Будто Стас не растоптал меня несколько минут назад.

— Что? — машинально переспрашиваю, хотя всё слышала.

— Вечер ещё не настал, — спокойно поясняет он. — Тебя уволили, и теперь у тебя много времени. К тому же, расчёт. Не хочешь развлечься или сходить по магазинам?

Как же цинично — буднично говорить о таких вещах. Да ещё и предлагать какие-то развлечения, будто мне вообще может быть до них дело сейчас.

Я ловлю себя на мысли, что в глубине души почему-то тешилась надеждой, что Стас если не попросит прощения, то, по крайней мере, будет чувствовать вину.

Но на это нет ни намёка. Стас словно специально говорит обыденно, чтобы ещё раз издевательски пройтись по ранам.

И это, к сожалению, безупречно срабатывает. Даже при том, что я понимаю, что к чему.