Человек в коричневом костюме - Агата Кристи

– Совершенно правильное наблюдение, – сказал полковник Рейс.– Я всегда именно так и поступаю.

– Но я обожаю итальянцев, – продолжала миссис Блер. – Онитакие услужливые!.. Хотя это имеет и обратную сторону. Вы спрашиваете, как вамкуда-то пройти, а они, вместо того чтобы сказать «сперва направо, потом налево»или еще что-нибудь такое же понятное, вдаются в длиннющие объяснения, а когдавы уже совершенно сбиты с толку, ласково берут вас за руку и ведут прямо донужного места.

– У вас от Флоренции такое же впечатление, Пейджет? –спросил сэр Юстас, с улыбкой поворачиваясь к секретарю.

Однако его вопрос почему-то смутил мистера Пейджета. Онпокраснел и сказал, запинаясь:

– О да, к-конечно… совершенно такое же…

Затем быстро извинился и встал из-за стола.

– Я начинаю подозревать, что во Флоренции у Гая быликакие-то темные делишки, – заметил сэр Юстас, глядя вслед удаляющемусясекретарю. – Стоит при нем упомянуть этот город или вообще Италию, как онстарается переменить тему или обращается в бегство.

– Может, он там кого-нибудь пристукнул? – с надеждойпредположила миссис Блер. – У него… только бы мне не оскорбить ваших чувств,сэр Юстас… но у него такой вид, будто он вполне способен кого-нибудь убить.

– Чинквеченто, да и только! – рассмеялся сэр Юстас. – Ужаснозабавно, особенно если знаешь, до чего же на самом деле бедняга законопослушени респектабелен.

– Он давно у вас служит, сэр Юстас? – спросил полковникРейс.

– Шесть лет, – глубоко вздохнул сэр Юстас.

– Бесценный работник, наверное, – сказала миссис Блер.

– О да, бесценный. Совершенно бесценный. – Несчастный сэрЮстас еще больше приуныл, словно неоценимые достоинства мистера Пейджетапричиняли ему тайные страдания. Потом добавил немного жизнерадостней: – Новообще-то его лицо должно было бы внушать вам доверие, моя дорогая леди.Никакой уважающий себя убийца не похож на убийцу. Криппен, например, был самоочарование.

– Его поймали на корабле, не так ли? – негромко спросиламиссис Блер.

Сзади раздался звон. Я быстро обернулась. Мистер Чичестеруронил кофейную чашку.

Вскоре наша компания расстроилась: миссис Блер спустилась всвою каюту отдохнуть, а я осталась на палубе. Ко мне подошел полковник Рейс.

– Вы неуловимы, мисс Беддингфелд. Вчера я вас повсюдуразыскивал, хотел пригласить потанцевать.

– Я рано легла спать.

– А сегодня вечером вы тоже убежите? Или все-таки потанцуетесо мной?

– С удовольствием, – робко пролепетала я. – Но миссис Блер…

– Наша подруга, миссис Блер, не любит танцевать.

– А вы?

– Мне хочется потанцевать с вами.

– О! – нервно воскликнула я.

Я робела перед полковником Рейсом, и в то же время мне былоприятно его внимание. Это куда лучше, чем рассуждать про доисторические черепасо строгими старыми профессорами! Полковник Рейс полностью соответствовал моемуидеалу сурового, молчаливого родезийца. Может, я выйду за него замуж? Он,правда, не просил моей руки, но, как говорят бой-скауты: «Будь готов!» Любаяженщина невольно рассматривает всех мужчин на свете как потенциальных мужей.Либо для себя, либо для своей лучшей подруги.

Я танцевала с ним в тот вечер несколько раз. Он был хорошимтанцором. Когда музыка умолкла и я подумала, что пора спать, Рейс предложил мнепрогуляться по палубе. Мы сделали три круга и уселись в шезлонги. Вокруг небыло ни души. Мы поболтали о том о сем…

– А знаете, мисс Беддингфелд, по-моему, я когда-товстречался с вашим отцом, – вдруг сказал полковник. – Очень интересный человек,много знает в своей области… а она меня очень интересует. Я по мере силстарался кое-что постичь… Например, когда я служил на реке Дордонь…

Разговор наш вошел в сугубо профессиональное русло.Полковник Рейс не преувеличивал. Он действительно много знал. И в то же времясделал несколько курьезных ошибок… Один раз, рассуждая о мустьерском периоде,он назвал его следующим после ориньякского, а это дикая нелепость в устах того,кто хоть что-нибудь знает о данном предмете.

Я попала в каюту часов в двенадцать. И никак не моглаотделаться от странного впечатления… Неужели полковник специально «подработалэтот вопрос», готовясь к разговору со мной, а на самом деле ничего не смыслит вархеологии? Я покачала головой: вряд ли…

И вот когда я уже начала засыпать, меня вдруг осенило. Ядаже села в кровати. А если он прощупывал меня? И его мелкие ошибки –специально, для проверки?.. Может, ему хотелось выяснить, действительно ли явладею предметом? Иными словами, что, если он подозревал во мне самозванку? Нопочему?

Надо сказать хоть пару слов о моей жизни на корабле. Онапротекает мирно. Слава богу, я уже не в том возрасте, чтобы участвовать вовсяких конкурсах и увеселениях, и меня не заставляют ловить губами подвешенныена нитках яблоки, бегать по палубе с картошкой или яйцом в ложке и проделыватьмассу других глупостей. Что за удовольствие находят люди во всех этих идиотскихзанятиях, для меня всегда было загадкой. Впрочем, дураков в мире хватает.Умному остается лишь поблагодарить бога за их существование и держаться от нихподальше.

К счастью, я прекрасно переношу качку. А вот бедняга Пейджет– нет. Едва мы вышли в открытое море, как он позеленел. Полагаю, что мой такназываемый второй секретарь тоже страдает морской болезнью. Во всяком случае,он носу не кажет из каюты. Хотя, возможно, это не морская болезнь, а высокаядипломатия. Однако здорово, что он меня до сих пор еще ни разу не беспокоил.

В целом публика на корабле паршивая. Только два приличныхигрока в бридж и одна прилично выглядящая женщина – миссис Кларенс Блер. Я,конечно, встречался с ней в Лондоне. Она из редких дам, имеющих чувство юмора.Мне нравится болтать с ней, и я был бы совсем доволен, если бы не длинноногиймолчун, который ходит за ней хвостом. Не думаю, чтобы полковник Рейс на самомделе забавлял ее. Он по-своему привлекателен, но скучен нестерпимо. Этакийсильный, молчаливый парень, какими бредят писательницы и юные барышни.

Когда мы покинули Мадейру, Гай Пейджет вылез на палубу иначал что-то лепетать своим тусклым голосом насчет работы. Какого черта вообщедумать о работе, когда путешествуешь на корабле? Конечно, я пообещал издателямсдать «Мемуары» в начале лета, но что с того? Кому охота читать воспоминания?Только старушкам из пригорода. И какую ценность может представлять моя писанина?Да, я сталкивался в своей жизни с так называемыми знаменитостями. И с помощьюПейджета поведал о них несколько банальных историй. Откровенно говоря, Пейджетслишком честен для подобной работы. Он не позволяет мне сочинять байки пролюдей, с которыми я вообще-то мог бы встретиться, но не встретился.