Огонь блаженной Серафимы - Татьяна Коростышевская

«А еще тебя, проходимца, скоро запрут в острог и некому будет сестру твою тиранить». Последнее я не сказала, а злорадно додумала.

Бобынин повернулся ко мне, растянул губы в нехорошей улыбке:

— Еще одна жертва мужского обаяния сыскного дуболома?

Он медленно поднялся и шагнул ко мне, нависнув над креслом:

— Тупая курица!

Рукою Бобынин схватил меня за волосы и дернул. От боли из глаз брызнули слезы, я вскрикнула, поглядев на Натали, сжавшуюся на своем месте.

— Ко-ко-ко… Курочку давно не топтали? Она раздражена сим фактом? А сейчас испугана? И некому за нее вступиться? Папенька далеко, а грифона она гулять отпустила?

Я поймала его взгляд, злой, расчетливый:

— Не смей меня трогать.

— А то что? — Он отпустил мой локон и замахал руками, будто в испуге. — А то что?

Правая его ладонь резко опустилась мне на щеку. Голова дернулась от удара.

— Мерзавец!

Второй пощечины я не допустила, перехватила мужское запястье, выпустив из пальцев сноп огненных искр.

— Подлый, гадкий мерзавец.

Бесконтрольная сила вырывалась из меня со словами, с дыханием, как у Змея Горыныча из сказок. К счастью кузена, голова у меня была всего одна, и он успел увернуться от первого, самого мощного потока пламени.

— Не смей ко мне прикасаться! Больше никогда!

Аркадий завизжал от боли, упал на спину, начал отползать.

— Фимочка! — раздался крик и на голову мне выплеснулась холодная вода. — Фимочка, успокойся.

Натали стояла передо мной, прижимая к груди пустой графин. Я, тяжело дыша, бросилась в кресло.

— Пошел прочь, мерзавец, — велела уже спине убегающего кузена.

Натали уронила графин на ковер, упала подле меня на колени и разрыдалась.

— Ничего, ничего, сестренка, — гладила я ее белокурую головку, — мы не позволим себя обижать.

— Ты такая сильная, Серафима, такая сильная, а я…

А я тоже рыдала. От боли, от обиды и от жалости. Мне было жалко Наталью и еще себя, потому что я поняла, что никакой любви с Иваном у меня уже не будет, потому что ей, страдалице, он важнее, и я не буду ей мешать, не смогу.

Аркадий Наумович покинул дом через четверть часа, будто бы на службу. Как себя вести с ним дальше, я не представляла. Успокоившаяся Натали принялась меня увещевать, что-де все теперь хорошо будет, братец принесет извинения, мы его простим и наступит всеобщий покой.

— Такое прощать нельзя, — возражала я. — Ударивший однажды будет делать это и впредь. У господина Бобынина нет над нами власти. Ты совершеннолетняя, дом ему, кажется, не принадлежит. Кто собственником записан?

— Карп Силыч Абызов, — ответила Натали с явственной ноткой недовольства.

— Чудесно! Рада, что папенька не отдал Аркадию в руки такого против тебя оружия. Надобно нам сейчас быстро и решительно действовать. Вели лакею вещи Аркадия упаковать, и пусть с ними в его контору отправляется.

— Нет, Фимочка. — Кузина сызнова зарыдала. — Это скандал, ты меня погубишь.

— Аркадий тебя убьет, — сказала я устало. — Рано или поздно. Понимаешь? Он с каждым разом будет причинять тебе чуть больший вред, пока не переступит границу смертоубийства. Он сегодня уже замахнулся на тебя бокалом, брось он его да попади тебе в голову…

— Ах, прекрати ужасы пророчить! Нет, нет, нет! Аркаша не такой, пугать иногда пугает, но чтоб до смерти… Он экспрессивен слишком, он нервическая натура.

— Послушай, я с твоим нервическим братом жить не буду. Из самосохранения хотя бы. Но тебя с ним тоже не оставлю. Выбирай, либо мы с тобой съезжаем нынче же в отель, либо пусть уходит он.

— Какой скандал, какой скандал…

Наталья Наумовна причитала без остановки. Причитала, пока я отдавала указания лакею, пока надзирала за упаковкой вещей, пока Марты, убрав из гостиной следы пожара, накрывали в столовой обед.

— Фимочка, — сказала она, наконец сменив шарманку, — молю тебя, милая, не говори Ивану Ивановичу о сегодняшнем скандальном происшествии.

— Вряд ли у нас господином Зориным состоится личная беседа. — Я хлебала суп, не ощущая вкуса. — Разве что мы жалобу подавать на бесчинства Аркадия будем.

— Нет! Ни в кем случае! Не губи! Я написала брату, он не появится в доме, пока ты здесь гостить, а после мы решим, как быть дальше.

Я кивала, будто соглашаясь, но для себя решила твердо: до отъезда я сделаю все, чтоб Натали обезопасить. Зорину не скажу, так и быть, но у меня и без его высокородия советчики сыщутся.

— Мария Анисьевна, наверное, шумом встревожена, — после обеда сказала Натали, к моему удивлению. — Я, пожалуй, должна лично ей события живописать, как одна из виновниц.

Они беседовали в нянькиной комнатке, пока я шептала свою версию событий в мохнатое ухо вернувшегося с прогулки Гавра.

— Тебе здесь остаться придется, — говорила я, — дом стеречь. На тебя, разбойник, полагаюсь.

— Ав-р-р…

— Чтоб ни господин Бобынин, ни лакей его на порог не смели ступить.

— Ав-р-р.

— Фимочка, твой питомец разумеет человеческую речь? — Наталья Наумовна вышла на цыпочках и прикрыла смежную дверь.

— Когда хочет, тогда разумеет, а когда нет, то дурак дураком.

Гаврюша на дурака не обиделся, фыркнул, будто от смеха, и стал укладываться в постель. Потому что порядок такой: спать, есть, гулять, есть и сызнова спать. Я подхватила с пола вылизанную обеденную миску.

На первом этаже ожил дверной колокольчик, через минуту Марта-толстушка сообщила, что пожаловал господин Зорин.

Натали суетливо поправила перед зеркалом прическу и пошла к гостю, а я прилегла рядом с полосатым разбойником.

Думать об Аркадии Бобынине не хотелось, о том, чем занята в гостиной его несчастная сестра, тем более. Поэтому я стала думать о своем расследовании.

Итак, чему я научилась вчера, попивая вишневую наливочку с двумя сыскарями?

Геля рассказала мне, что представляет расследование, как плетение паутины, когда от одной точки в разные стороны расходятся факты-события, связанные друг с другом поперечными перемычками. Эта картинка показалась мне удобнее, чем привычная мозаика, которую мысленно раскладывала я. Потому что в инкрустации каждый кусочек соприкасается только с соседними, тогда как в паутине радиальные нити связаны друг с другом круговыми. Они все связаны!

И еще запомнилась мне фраза господина Мамаева: есть тот, кто мог, и тот, кому это было выгодно, и вот, букашечка, когда два эти качества в одном человеке сходятся, он виновник и есть.

Букашечка… Паутина… Мошка в паутине… Во льду? Крампус?