Сэру Филиппу, с любовью - Джулия Куин

Нахмурившись, Филипп взъерошил рукой и без того растрепанные волосы.

– Мисс Бриджертон… - начал он, - Элоиза. Буду с вами откровенен: на долгие, романтические ухаживания у меня нет ни времени, ни желания. Я не мастер нежных слов и не любитель прогулок под луной. На самом деле все очень просто и прозаично: мне нужна жена, моим детям - мать. Вот я и выбрал вас на эту роль.

– Какую? - поинтересовалась Элоиза. Филипп растерянно заерзал на стуле. Нет, он, должно быть, никогда не поймет женщин, если они даже изъясняются каким-то особым языком! Что, черт побери, означает это ее “какую?”?

– Простите, мисс? - переспросил он.

– На какую роль вы меня назначили, сэр? Матери ваших детей - или жены?

– Вообще-то на обе, - упавшим голосом проговорил он.

– А какая из этих ролей для вас важнее, сэр?

Филипп задумался. От того, как он ответит на этот вопрос, зависит, может быть, все его будущее. Если его ответ не понравится сейчас Элоизе, это может означать, что с надеждой на брак надо распрощаться.

– Признаться, я никогда не разделял эти две роли, мисс, - ответил он, наконец.

Выражение лица Элоизы стало серьезным.

– Понимаю, - задумчиво кивнула она. - Я считаю, что в этом вы правы, сэр.

Филипп с облегчением перевел дыхание, не заботясь о том, что это вышло слишком шумно. Надоумил ли его Всевышний или кто иной, но, кажется, ответ вполне удовлетворил собеседницу. Во всяком случае, не разочаровал.

Устроившись поудобнее в своем кресле, Элоиза потянулась за недоеденным сандвичем.

– Полагаю, - проговорила она, - мы можем продолжить обед, сэр? Если не ошибаюсь, вы довольно долго проработали в вашей оранжерее и, думаю, проголодались!

Филипп кивнул и откусил кусок от своего сандвича. Он вдруг почувствовал себя вполне довольным жизнью. Уверенности в том, что Элоиза Бриджертон захочет стать леди Крейн, у него по-прежнему не было, но если все же станет, то это, пожалуй, будет не так уж и плохо…

Но, как Филипп уже признался Элоизе, на долгие ухаживания он не был настроен. Но какое-то время хочешь не хочешь все-таки должно пройти… До их встречи Филипп представлял себе свою новую знакомую женщиной, уже оставившей мечту о прекрасном принце, а вместе с ней и чрезмерную разборчивость. Реальная же мисс Бриджертон, несмотря на не слишком юный возраст, оказалась не такой. И на него, Филиппа, судя по всему, эта дама смотрела не как на свой последний шанс, а всего лишь как на одного из кандидатов.

Тем не менее, чего-то в этой жизни ей, очевидно, все-таки не хватает. Ведь что-то заставило ее, бросив блестящий, шумный лондонский свет, пересечь пол-Англии ради встречи с неизвестным мужчиной, ждущим ее в далекой сельской глуши?

Но сейчас, глядя на милое, улыбчивое лицо, гибкую, грациозную фигурку, Филипп вдруг почувствовал, что ему, в сущности, не так уж и важно, что именно заставило эту девушку приехать к нему.

Главную задачу теперь он видел в том, чтобы убедить ее остаться.

…Весьма огорчило меня, милая Дафна, что с рождением третьего ребенка у тебя настолько прибавилось хлопот, что ты, по твоим словам, готова порой лезть на стену и что ни Амелия, ни Белинда не рады появлению новой сестры. Однако, советую тебе во всем видеть светлую сторону. Подумай, каково бы тебе было, если бы ты вдруг родила сразу двоих!

Из письма Элоизы Бриджертон своей сестре, герцогине Хастингс, через месяц после рождения ее третьего ребенка.

Филипп бодро шагал по направлению к лестнице через главный холл, по-прежнему вполне довольный жизнью, и насвистывал себе под нос. Долгий, задушевный разговор с мисс Бриджертон - нет, поправил он себя, с Элоизой, - окончательно убедил его в том, что она сможет стать для него неплохой женой. Элоиза произвела на него впечатление весьма неглупой особы. К тому же она, имея кучу племянников и племянниц, наверняка сумеет найти подход к Оливеру с Амандой.

“А еще, - мысленно отметил Филипп и улыбнулся, - эта девочка весьма недурна собой…” Во время разговора с Элоизой Филипп несколько раз ловил себя на том, что любуется ею, представляя себе, как будет держать в объятиях этот стройный стан, как страстно Элоиза будет отвечать на его поцелуи…

Филипп вдруг почувствовал, как в душе его - нет, в теле - с новой силой воскресают почти уже забытые ощущения… Черт побери, когда он последний раз занимался любовью? Лет восемь назад - прошла целая вечность…

Конечно, он мог бы в любой момент воспользоваться услугами женщин из местной таверны… Но все эти безликие, да к тому же изрядно потрепанные девицы совершенно не вдохновляли его. В таверну Филипп наведывался не так уж и редко, но исключительно ради горячего ужина и нескольких бокалов вина. Встретиться в таверне с девицей, с которой он переспал пару раз и утратил к ней интерес, ему совсем бы не хотелось. Да и понятие “супружеская верность” не было для Филиппа пустым звуком, хотя последний раз он спал с женой спустя полгода после рождения близнецов.

В депрессию Марина впала после рождения детей. И прежде нервная и склонная к меланхолии, после родов она окончательно замкнулась в своем мрачном, страшном мире. От реального человека словно осталась одна бледная оболочка, которая ходила, ела и пила - а чаще просто целыми днями лежала в постели без движения и без еды. Смотреть на это Филиппу было порой невыносимо.

Он знал, что какое-то время после родов врачи рекомендуют женщинам воздержание, и готов был терпеливо ждать. Но ожидания его не были вознаграждены. И дело было даже не в том, что Филипп не смел настаивать на близости против воли жены - его самого уже не тянуло к женщине, не получающей от этого никакого удовольствия и не способной доставить удовольствие ему.

Собственно говоря, после рождения близнецов это было всего один раз. Решив - или, скорее, понадеявшись, - что жене уже немного лучше, Филипп осмелился прийти в ее спальню. Марина не отказала ему, но при этом тело ее за все время акта было неподвижно, словно труп, а сознание и чувства, казалось, вовсе отсутствовали. У Филиппа осталось лишь отвратительное ощущение, словно он изнасиловал ее, хотя никаких возражений от Марины он не услышал.

С тех пор Филипп не предпринимал новых попыток. Потребность в близости для него все же была не настолько сильна, чтобы удовлетворять ее с женщиной бесчувственной, словно труп.

После того, оказавшегося последним, акта Филипп вернулся в свою комнату. Его тошнило и трясло, он чувствовал себя подонком. Он вел себя как животное, пытаясь вызвать в Марине хоть какую-то ответную реакцию, а когда это не удалось, со злостью свалил всю вину на нее.

Филиппа испугало, что он был так груб с женой и едва удержался, чтобы не ударить ее. Филипп словно обнаружил в себе кого-то другого, ненавистного ему самому человека, о существовании которого он раньше и не подозревал.

Но что толку вспоминать о прошлом? Марины больше нет, а Элоиза совсем другая. Может быть, он и не знает о ней всего, но вряд ли эта женщина станет пугаться и вздрагивать, случись Филиппу всего лишь, скажем, уронить на пол шляпу, не станет она и запираться в своей комнате на полдня, безудержно рыдая в подушку и отказываясь от еды. Представить себе Элоизу такой Филипп просто не мог. Эта женщина умела радоваться жизни и смело встречала повороты судьбы.