Алые сердца - Тун Хуа

– Похоже, сегодня я смогу заработать лишь сорок лянов, – с улыбкой сказал четырнадцатый. – Я тоже думаю, что от скуки.

Сохраняя каменное выражение лица, я покачала головой:

– А вот и не от скуки!

Оба застыли в изумлении и озадаченно взглянули на меня. Десятый принц спросил:

– Отчего в таком случае?

Я произнесла чрезвычайно серьезным тоном:

– От очень, очень, о-о-очень большой скуки!

И мы вчетвером захохотали.

– Не скучай, скоро наступит Праздник середины осени[29], и во дворце устроят пиршество, – улыбнулся четырнадцатый принц.

– И правда, скоро Праздник середины осени, – сказала я, подсчитав дни. И перевела тему: – Вы идете увидеться с господином бэйлэ?

– Верно, – ответил десятый принц. – Но сейчас у него в кабинете шилан Яо. Я не хотел столкнуться с этим крикливым старикашкой и потому решил пока прогуляться по саду.

– Немного погодя я вместе с вами пойду к господину бэйлэ и поприветствую его, хорошо? – предложила я после небольшой паузы.

Четырнадцатый принц поднял брови:

– Кто льстит без причины, тот либо предатель, либо вор.

Я бросила на него пристальный взгляд и не сказала ни слова.

Увидев, что я вошла в кабинет вместе с тремя принцами, восьмой принц ничего не сказал, лишь с улыбкой предложил мне сесть.

– Мое дело не займет много времени, – мягко ответила я. – Договорю и пойду, нет нужды садиться.

Он откинулся на спинку стула и, слегка приподняв уголок рта, произнес, поигрывая табакеркой:

– Я не могу помочь с твоим делом. Кто кашу заварил, тому и расхлебывать.

Я на миг замерла, а затем поклонилась с крайне унылым видом:

– Жоси просит разрешения откланяться.

– Иди, – позволил он с улыбкой.

Развернувшись, я покинула кабинет.

Я шла и размышляла. Подкрепление не прибыло, значит, придется обходиться собственными силами. Когда я вернулась к себе, сестра еще читала сутры в домашнем храме. Я кружила по комнате, пытаясь придумать, как же начать разговор. Пока я была глубоко в своих мыслях, вошла сестра и, видя, что я хожу кругами, присела на кровать, не обращая на меня никакого внимания.

Я поспешила сесть рядом. Проведя в молчании, казалось, целую вечность, я наконец тихо произнесла:

– Я родилась, и матушка умерла. С самого детства я лишь слышала, как отец называл меня смутьянкой, как вторая тетушка бранила меня за глупость и непослушание. Остальные братья и сестры, хотя и относились ко мне неплохо, все же были рождены от других матерей.

У меня была лишь ты, моя старшая сестра. Мы появились в одной утробе. Ты всегда жалела меня, и, даже если я, твоя младшая сестра, сделала что-то не так, мне все равно, будешь ли ты бить меня или ругать, – я все снесу. Но ты совсем не обращаешь на меня внимания, и я… Я…

Равнодушие сестры в последние дни действительно расстраивало меня. Кроме того, я вспомнила своих родителей, которых мне больше не суждено увидеть. Из глаз брызнули горючие слезы, горло перехватило. У сестры в глазах тоже стояли слезы. Она крепко сжала меня в объятиях, и мы, обнявшись, плакали до тех пор, пока не прибежали Цяохуэй и Дунъюнь – их увещеваниями мы постепенно успокоились.

– Тебе обязательно нужно усмирить свой нрав, – сказала Жолань, утирая глаза платком. – Вспыльчивость точно не доведет тебя до добра. – Помолчав, она медленно добавила: – Ты думала, с Минъюй-гэгэ из семьи Гороло можно драться? Если бы в этот раз господин бэйлэ не взял всю вину на себя, ни первая супруга, ни семья императорского зятя не оставили бы тебя в покое.

Я видела, что сестра страдает, но лишь кивнула в ответ на ее слова.

С того дня, когда мы с Жолань, обнявшись, плакали навзрыд, ее гнев окончательно улетучился, и она стала относиться ко мне с еще большей нежностью и заботой. Близился Праздник середины осени, но первой супруге по-прежнему нездоровилось, поэтому все заботы по подготовке празднества в поместье легли на плечи Жолань, и она с утра до ночи крутилась как белка в колесе.

С моей души свалился камень, и я пребывала в чудесном настроении, снова наслаждаясь жизнью в богатстве и довольстве. Особенно меня радовало то, что десятый и четырнадцатый принцы прониклись моими жалобами на скуку и время от времени отправляли ко мне слуг со всякими занимательными безделицами, не раз спасая меня от тоски. Я полюбила строить догадки о том, что же они пришлют в следующий раз, и все служанки радовались вместе со мной – смех в нашей комнате почти не стихал.

Не успела я и глазом моргнуть, а Праздник середины осени уже был на пороге. Всех в поместье охватило радостное волнение. Поскольку нам предстояло посетить пиршество во дворце, сестра ежедневно втолковывала мне правила хорошего тона. Когда дозволялось отлучиться в отхожее место, а когда следовало сидеть неподвижно, у кого можно было получить подарок, как вести себя за столом – все это она заставляла меня заучивать снова и снова, боясь, что в нужный момент мои манеры окажутся неподобающими.

В пятнадцатый день лунного календаря после полудня господин бэйлэ, Жолань и я, наряженные самым надлежащим образом, сели каждый в свой паланкин и направились в Запретный город.

В университете я посещала факультативные занятия, посвященные классической китайской живописи, а в Запретном городе часто проходили художественные выставки, поэтому я много раз бывала там. Ориентировалась я, впрочем, лишь в ближайших окрестностях галереи. Запретный город огромен, я ни разу не обошла его целиком. Сегодня же я собиралась посетить этот дворец во времена его расцвета и соврала бы, сказав, что перспектива меня не тронула.

Мелькали врата, охраняемые солдатами. От бесконечных приветствий у меня уже шла кругом голова. Волнение росло, и я так боялась сделать неверный шаг, что совершенно не смотрела по сторонам. В глубине души я горячо благодарила сестру за то, что так упорно тренировала меня.

На ватных ногах я добралась до своего места и села. Расслабившись, я огляделась вокруг. Горели десятки тысяч фонарей, и от этого в зале было светло как днем. В воздухе витал аромат сандаловых благовоний, тлевших в бронзовых треножниках. Повсюду были расставлены вазы с бутонами вечнозеленых цветов, свет серебрился, будто падающий снег, и все кругом сияло, словно драгоценные камни.