Скорость - Дин Кунц

Лэнни предал Билли, но теперь это не имело никакого значения. На краю Тьмы, над Бездной, об этом не стоило и вспоминать. Билли полагал, что лучше сохранить в памяти куда более приятные моменты, когда они были друзьями и радовались жизни.

И если в последний день жизни Лэнни у них возникло непонимание, то теперь они снова стали одной командой, и противник у них был один.

Билли показалось, что из коридора донесся шум.

Без малейшего колебания, ухватив револьвер обеими руками, он вышел из спальни, направив оружие сначала направо, потом налево. Никого.

Двери в ванную, обе спальни и чулан были закрыты, такими он их и оставил.

Заглядывать в них по новой желания у него не было. Он не мог сказать, что это был за шум, может, дом скрипнул под собственным весом, но точно знал, что это не было звуком открываемой или закрываемой двери.

Билли вытер о рубашку влажную ладонь левой руки, перекинул в нее револьвер, вытер ладонь правой, вернул в нее оружие и двинулся к лестнице.

С первого этажа, из открытой двери доносились лишь обычные звуки теплой летней ночи.

Стоя на верхней лестничной площадке, прислушиваясь, Билли почувствовал, как боль запульсировала в висках. И тут же понял, что зубы его сжаты сильнее, чем шечки тисков.

Он попытался расслабиться, начал дышать через рот. Покачал головой из стороны в сторону, чтобы размять закаменевшие мышцы шеи.

Стресс мог пойти на пользу, только если повышал концентрацию и бдительность. Страх мог парализовать, а мог и обострить инстинкт выживания.

Билли вернулся в главную спальню.

Подходя к двери, внезапно подумал, что и тело, и книга за время его отсутствия исчезли. Но Лэнни по-прежнему сидел в кресле.

Из коробки с бумажными салфетками, которая стояла на одном из прикроватных столиков, Билли достал несколько штук. Используя их вместо перчатки, сдвинул руку мертвеца с книги.

Оставив ее на коленях трупа, раскрыл на заложенных фотографией страницах.

Ожидал увидеть подчеркнутые предложения или абзацы: еще одно послание. Но никаких пометок в тексте не было.

Все так же используя бумажную салфетку вместо перчатки, поднял фотографию, моментальный снимок.

Женщина была молода, светловолоса, красива.

По фотографии не было никакой возможности понять ее профессию, но Билли знал, что она была учительницей.

Убийца, должно быть, нашел эту фотографию у нее в доме, в Напе. А до того или после того, как нашел, превратил это красивое лицо в кровавое месиво.

Несомненно, выродок положил фотографию в книгу, чтобы у полиции не осталось сомнений в том, что оба убийства совершил один человек. Он похвалялся. Хотел, чтобы все знали о его достижениях.

«Единственная мудрость, которую мы можем надеяться приобрести, — это мудрость человечности».

Выродок не выучил этого урока. Возможно, эта «двойка» и приведет к его падению.

Если сердце и может разбиться из-за гибели незнакомого человека, то фотография молодой женщины смогла бы разбить сердце Билли, если бы он слишком долго смотрел на нее. Поэтому он вернул фотографию в книгу и закрыл пожелтевшие страницы.

Вернув руку покойника на книгу, Билли скомкал салфетки в кулаке. Прошел в ванную, которая примыкала к главной спальне, нажал бумажным комком на кнопку спуска воды, бросил комок в сливающуюся по стенкам унитаза воду.

Вернувшись в спальню, постоял у кресла, не зная, что предпринять.

Лэнни не заслуживал, чтобы его оставили здесь одного, не вызывая священника и стражей охраны правопорядка. Он был другом, пусть и не близким. Кроме того, он был сыном Перл Олсен, а это тоже многое значило.

И, однако, звонок в управление шерифа, даже анонимный, стал бы ошибкой. Они могли бы полюбопытствовать, почему отсюда звонили в дом Билли чуть ли не сразу после убийства, а он все еще не решил, что им ответить.

И что-то еще, о чем он даже не знал, могло бросить на него тень подозрения. Косвенные улики.

Возможно, итоговая цель выродка состояла в том, чтобы повесить на Билли эти убийства и другие, еще не совершенные.

Соответственно, только этот выродок и знал, что для него станет победой. Сорвать банк, взять в плен короля, принести победное очко, вот что могло означать для него осуждение Билли на пожизненный срок. При этом выродок не только оставался безнаказанным, но и мог похихикать над объектом своей шутки.

Прекрасно понимая, что он даже не представляет себе форму и размеры игрового поля. Билли не хотел бы попасть на допрос к шерифу Джону Палмеру.

Ему требовалось время, чтобы подумать. Как минимум несколько часов. Скажем, до рассвета.

— Очень сожалею, — извинился он перед Лэнни.

Выключил лампу на одном прикроватном столике, потом на втором.

Если дом светился в ночи, как праздничный торт с сотней свечек, кто-то мог это заметить. И удивиться. Все знали, что Лэнни Олсен рано ложился спать.

Дом стоял в конце тупиковой дороги. Сюда приезжали только те, кто хотел повидаться с Лэнни, и едва ли кто навестил бы его в ближайшие восемь или десять часов.

В полночь вторник уступил место среде. Среда и четверг были у Лэнни выходными. На службе его могли хватиться только в пятницу.

Тем не менее Билли вновь заглянул во все комнаты второго этажа и везде выключил свет.

То же самое сделал и с коридорными светильниками и спустился по лестнице, время от времени подозрительно оглядываясь на темноту за спиной.

В кухне закрыл дверь на заднее крыльцо и запер ее.

Запасной ключ Лэнни он намеревался взять с собой.

Затем прошелся по всему первому этажу, выключил как свет, так и газовый камин, к выключателям прикасался не пальцем, а стволом револьвера.

Выйдя на переднее крыльцо, запер за собой дверь, вытер ручку.

Спускаясь по ступеням, почувствовал, что за ним наблюдают. Оглядел лужайку, деревья, оглянулся на дом.

Окна темные, ночь темная, и Билли уходил из темноты, ограниченной стенами, в открытую темноту под черным небом, в котором то ли плавали, то ли дрожали звезды.

Быстрым шагом он спускался вниз по обочине дороги, готовый метнуться в лес при появлении фар приближающегося автомобиля.

Оглядывался он часто. Но, насколько мог заметить, вроде бы никто его не преследовал.

Впрочем, безлунная ночь благоволила к преследователю. С другой стороны, она благоволила и к Билли, он понимал, что лунный свет выставил бы его напоказ всем и вся.

Около дома с забором по грудь едва различимая во тьме собака снова принялась носиться взад-вперед. Она отчаянно скулила, умоляя Билли обратить на нее внимание.