Фактор агрессии - Василий Орехов

Лейтенант Рахмонов успел интинктивно вздернуть зазубренную клешню биокаркаса и встретить ею распахнутую пасть огромного рептилоида-тираннозавра по кличке Веселый Питер. Даже сейчас, когда Питер пытался разгрызть сустав экзоскелета командира роты, его челюсти были изогнуты таким образом, что казалось, будто он саркастически улыбается.

Лейтенант выстрелил ему в морду из бластера с другой руки – рискуя, что слишком близкая плазменная вспышка повредит и его скафандр. Однако звероящер мотнул глыбообразной башкой, выламывая Рахмонову предплечье, и метатель офицера дернулся, лишь опалив свирепому биоморфу шею. Второго выстрела командир взвода сделать не успел: конечность экзоскелета с обвившим ее плазмометом хрустнула в чудовищных зубах другого рептилоида из отделения капрала Лима, Вежливого Чарли. Несколько мгновений биокаркас выдерживал натиск гигантских животных, однако долго противостоять боевым биоморфам не мог даже он. С омерзительным скрипом и треском квазитираннозавры разорвали лейтенанта Рахмонова на две неравные части и принялись яростно терзать переставшую сопротивляться добычу. Чун Хо попытался ментально подчинить разбушевавшихся подопечных, но Веселый Питер с такой силой мотнул бугристой головой, что от могучего удара капрал отлетел на несколько метров, перевернувшись в воздухе. Оглушительно стрекочущая толпа огромных тактических сколопендр тут же погребла бойца под собой, разбрасывая во все стороны клочья кровавого мяса.

В смешавшихся рядах имперского десанта возникла жуткая неразбериха и паника. Первой целью взбесившихся живых механизмов стали офицеры, и в считаные секунды зверополк оказался обезглавлен. Ротный командир Купера Федерико Зонненфельд и два его заместителя пережили лейтенанта Рахмонова лишь на несколько мгновений: полтора десятка низкорослых боевых крабов сбили их с ног и облепили со всех сторон, устроили чудовищную кучу-малу, раздирая панцирными клешнями защитные покровы экзоскелетов, яростно стремясь добраться до мягкого человеческого тела. Один за другим заваливались, давя рядовых солдат, не выдержавшие неистового натиска биоморфов серые и серебристые офицерские биокаркасы-богомолы. Оглушительный треск, похожий на выстрел из древней снайперской винтовки, прокатился над боевыми рядами: сломалось что-то невероятно твердое – то ли клешня каменного краба, то ли конечность псевдобогомола. Укротители метались среди сошедших с ума биоморфов, не слушающихся никаких приказов, и безуспешно пытались восстановить внезапно утраченный ментальный контроль – до тех пор, пока разъяренные подопечные не превращали их в кровавый фарш. На глазах у мастер-сержанта Купера Смирный Жак одним ударом страшной костяной косы располовинил капрала Штепанека, который, невзирая на ампутированную конечность и болевой шок, все еще пытался остановить обезумевшего инсектоида.

– Взвод! Принимаю командование! – хрипло рявкнул Фред по общему каналу. – Всем в тыл! Огонь по своей технике разрешаю!..

Приказ Купера продублировали только Курт Лёб и Сима Липман. Из более старших офицеров, похоже, не выжил никто, кроме кучки штабных особистов, которые заняли позицию спиной к спине над телом полковника Сигурвиссона и отгоняли атакующую биотехнику сокрушительными ударами заостренных конечностей. По крайней мере, других возвышающихся над бойней армейских экзоскелетов практически не осталось.

Легионеры, впрочем, уже и сами поняли, что попытки взять взбесившуюся биотехнику под контроль обречены, и защищались с неистовством загнанных в угол крыс. Разумеется, ни о каком отступлении в окружении гигантских взбесившихся тварей не могло быть и речи – боевые морфы не собирались оставлять живых свидетелей своего внезапного помешательства. Огромные свирепые инсектоиды яростно взмахивали зазубренными лапами и жалами, разбрасывая далеко в стороны куски человеческих тел. Рептилоиды сосредоточенно прорубались через ряды легионеров, оставляя за собой широкие кровавые коридоры. Сколопендры, бешено извиваясь, подсекали сражающихся под колени и впивались в тела упавших чудовищными жвалами стальной твердости.

В стане артиллеристов тем временем царила деловая суматоха, и несколько мгновений Фред отчаянно надеялся, что им удастся по одному выбить сошедших с ума биоморфов направленными плазменными выстрелами. Однако четыре гигантских тетроидных жука, уже изготовившихся было к стрельбе по противнику, внезапно развернулись и, раздвинув надкрылья, обрушили на позиции своих собратьев поток ядовито-зеленой секреторной кислоты с едким запахом. Жесткокрылой и членистоногой панцирной артиллерии этот душ не причинил никакого вреда, а вот орудийные расчеты пострадали настолько, что теперь им уже было не до управления тетроидами. Воя от нестерпимой боли, капралы неистово сдирали с себя биоброню, которая под воздействием активной органической кислоты стремительно умирала, шипела и дымилась, расползаясь у них в руках, буквально разваливаясь на куски.

Через минуту место высадки имперского десанта выглядело словно декорация причудливого ночного кошмара. Жуткие боевые чудища рукопашного контакта с присущей им свирепостью и деловитостью беспощадно добивали собственных хозяев. В смешавшихся рядах имперцев происходило то, что должно было происходить сейчас в стане противника. Биоморфы Звездного Легиона развернулись на сто восемьдесят градусов и медленно возвращались к месту высадки, методично уничтожая все на своем пути. В воздух летели комья грунта, куски растерзанной брони, время от времени взмывали и опадали кровавые фонтаны из разорванных артерий. Визг плазмы и ужасающее шипение тетроидной кислоты, пожирающей еще живые ткани, сиреневые вспышки прямых попаданий и искаженные ужасом лица солдат, удушливый смрад обугленных трупов, силуэты свирепых монстров, мечущиеся в поползшем по долине ядовитом дыму, – такой предстала картина битвы зверополка с самим собой вскоре после команды полковника Сигурвиссона к атаке.

Дальнойбойные тетроиды-«любовнички», расположенные полукругом в самом арьергарде десанта, уже давно изготовились к стрельбе. Однако вместо того, чтобы открыть огонь по арагонским позициям, рептилоиды синхронно задрали морды и один за другим выпустили светящиеся струи плазмы в зенит без какой-либо команды со стороны умирающих в нескольких метрах от них укротителей. Пронзив атмосферу по крутым траекториям и оставив за собой белые дымные следы, огромные плазменные шары вырвались в безвоздушное пространство и с головокружительной скоростью начали врезаться в лежащие в дрейфе корабли Четвертого флота.

Основной удар приняли на себя десантные космократоры, двигавшиеся на предельно низких орбитах. Первые попадания заставили их инстинктивно сократить мышцы, вызвав сбои в корабельных системах и переполох среди экипажей; два корабля впали в ступор, один, выгнувшись дугой, вышел из-под контроля команды и начал без команды пилота стремительно удаляться от вражеской планеты, причинившей ему такую невероятную боль. Тем не менее мощная броня боевых космократоров успешно выдержала натиск наземной дальнобойной артиллерии, и ущерб от внезапного обстрела оказался скорее психологическим. Однако едва умолкло последнее орудие плазменной батареи, как тут же, еще даже не остыв, снова заговорило первое, и почти завершившийся залп плавно перетек во второй.

Новый обстрел десантные корабли, уже встревоженные вспышками попаданий и сильной болью, перенесли значительно тяжелее. Боевой строй окончательно рассыпался. Космократору Огранину Кратидесу выжгло глаза по левому борту, в результате чего он утратил маневренность. Профессор Аткинсон получил огненный заряд почти в то же самое место панциря, что и в первый раз, и его бронированная шкура треснула, не выдержав динамической нагрузки; воздух из корпуса с торжествующим ревом хлынул наружу, сбивая с ног членов экипажа и седой изморозью оседая на краях трещины. Остальные десантные транспорты, слегка обожженные плазмой, нерешительно кружили в пространстве, ожидая команды отступать. Первые огненные шары долетели до эсминцев и линкоров, находящихся на более высоких орбитах, эфир наполнился паническим радиообменом между их капитанами и флагманским кораблем.