Конъюгаты: Три - Люминис Сантори

игнорировать её попытки вернуть его к себе.

— Если ты об этом — то нет. Довольна. Этого ты хотела. Ещё раз помучать меня?

— Успокойся уже. Сегодня нет занятий драмкружка, насколько я осведомлена.

— Права. Нет.

— Ну, Агний.

— Да, я никому не подхожу. Обернись этим, как шелковым покрывалом.

— Я не торчу от шёлка.

— Тогда, как бархатом.

— Это ты по части всего этого сенситива.

— Тогда можешь включить свой самодовольный сардонический смех.

Он встал и, захватив одежду, скатился с возвышения быстро и непринуждённо, как на скейтборде.

— Я пойду. Неприлично будет, всё-таки после стольких приготовлений.

— Стой.

— Хватит. Потом, ночью.

— Я не об этом, дурачила!

Кирсанов направился к двери, но та была довольно далеко и пустота залы доводила эхом её голос снова и снова.

— Я не могу так проворно спуститься. Не заставляй меня…

Она была и голая, то есть ещё не одета, и путалась в пледе, и не могла решить, забрать с собой книгу, остаться здесь и объявить бойкот, побежать за мужем, как маленькая шелудивая шавка, заорать и закатить скандал, или остаться тут с носом и в калоше. Разумеется, вышло последнее. Она была не столь расторопна и разум её соображал примерно на такой же скорости, что и её тело.

Хрисанф был уже в коридоре, но потом резко повернулся и вернулся обратно. Далила решила продолжить чтение и про себя подумала, что выйдет к гостю по ситуации, то есть по самоощущению.

В конце концов, им там будет замечательно весело и без меня.

Поэтому она удивилась, услышав скрип двери и увидев силуэт супруга, который опустив голову, кинул в сторону рубашку, которую так и не надевал.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ты что-то забыл?

Глупый вопрос.

— Тебя.

— Ладно, можешь идти. Я тебя не держу.

Он ничего не сказал, но добирался до неё с бокового, более полого и длинного склона, чтобы потянуть время и, если что, передумать и сбежать обратно.

Всё-таки, благополучно достиг её насиженного места.

— Что припёрся?

— Мне что, на колени встать.

— Тебе это нетрудно. Вон, какие здоровые ноги.

Хрисанф чуть отошёл к спаду и простерся в форме тупого угла, забросив руки в её сторону, как какой-нибудь древний герой к своей цели.

— Хватит придуриваться. Мне неинтересно. И надень рубашку. Здесь прохладно.

— Если тебе холодно, я тебя согрею.

— Хватит унижаться. Уже несмешно. Шесть часов, дорогой, на циферблате.

Она указала пальцем на висевшие в отдалении большие настенные часы. Поскольку Далила была близорука, Кирсанов повесил в этой зале чуть ли не гигантские. Хотя это была своеобразная часть интерьера, но было удобно и не надо было щуриться или тянуть глаза к вискам.

— Если хочешь, чтоб это скорее кончилось, поцелуй меня и уйду во спокойствии, счастии и гармонии.

Она посчитала, что это справедливое предложение.

Иначе, действительно выйдет всё крайне некультурно.

— Ну, всё?

— Ещё.

Целует.

— А теперь как? Как ощущения?

— Я ещё не простил тебя. Продолжай.

— Ах ты! Это же ты должен был!

Затыкается его ртом и губами. Улыбается. Забывает о большом круге с циферками и стрелками.

— А ты научился.

— Чему?

— Этому.

— А?

— Когда мы впервые были вместе, ты не умел так.

— Та брось! Это ты ничего не умела!

— Ну, точно.

— Что ты имеешь ввиду?

— Но всё равно ты научился.

Гладит его.

— Мадам, вы сегодня вконец решили меня опустить.

— Нет же.

Целует.

— Почему такая.

— Ничего не такая.

— Далила…

— Коська сказал бы, что мои мэри-сью прокачаны до невозможности.

— Почему?

— Потому что в реале так не бывает.

— Почему?

— Женский персонаж слишком нежный и сильный. Так стандартно да. Что даже и неинтересно.

— Почему?

— Потому что если неинтересно, то никто это и не читает.

— Почему?

— Потому что.

— Аа.

— Почему?

— Потому что.

Слишком много диалогов. Люди говорят, что это и так известно. Это не сюжет. Это тайна двоих. Тишина двоих. Шум двоих. Это нельзя описать. Описывайте сюжет, интригу, пакости, развивайте фантазию и глушите ей реальность.

Но на этом Кирсановы не заткнулись. Не та эта была разумная парочка "со счастьем в тишине". Как раз таки такие, но не в том смысле. В том, да не в этом. В этом, да не в том.

— Мне кажется, ты подходишь мне.

— Это твоё утешение.

— А как надо тебя утешить?

— Никак, забудь. Я сам знаю.

— И ты подходишь Арсену.

— Нет.

— Ладно. Тогда подходишь мне.

— Я никому не подхожу.

— Можешь плакать. Я серьёзно. Конечно, я не смогу, как это ты бы хотел видеть. Это всё, что я могу выжать. Можешь себе допустить, что в этот раз я не так холодна и чванлива, как можно подумать.

— Далила.

— …

— Я не буду. Ты что.

Хочет убежать. Но от неё до заповеди сейчас, в эту минуту, как до далёкой звезды. Надо пройти все круги ада.

— Отвлеки меня!

— Тебе пора.

— Да!

— Иди.

— Хорошо!

Кричит, чтобы взять себя в руки. Побил бы себя, кабы она не видела.

— Ты хочешь ударить меня.

— Нет!

— Ты хочешь. Все хотят. Когда я так говорю. И что я такого сказала.

— Нет!

— Я ничего такого не говорю. И я не столь противна, чтобы меня бить. Я тоже чей-то ребёнок.

— Далила!

— Ну, хватит. Всё хорошо. Дыши.

— Урсула.

— Что Урсула?

Совершенно отвлекается от самое себя, как будто перевернулась страница.

— Урсик меня беспокоит.

— Что опять такого сделала эта наглая девчонка?!

Стремительно одевается и натягивает озлобленно свои домашние тапки.

— Я ей покажу! Опять что ли поцарапала Хайджи?!

— Нет же. Просто Урсик вырастет очень своенравной девочкой и она не будет, наверное, нас слушаться.

Далила опешивает, на долю секунды задумывается.

— И это ты мне хотел сказать?

— Да. У меня вдруг… Ну. Когда ты говорила… Я подумал вдруг такое. Прости.

Приближается к мужу и видит, что тот в весьма расхлябанном состоянии. Смотрит куда-то в сторону и вниз, как будто рассматривает полёт невидимого назойливого насекомого, то застывающего среди цветов, то вновь заставляющего его следить за собой. Зрачок утонул в радужке, хотя радужка сегодня не тёмная. Совсем прозрачный взгляд. И такой, как будто она исчезла. Как будто её и никогда не существовало на свете.

— Что ты делаешь? Агний, что с тобой?

— А?

Как будто пытается проснуться после затяжного глубокого сна, но который тянет и тянет его на дно.

— Милый.

Далила потянула его за руку, но он словно прирос к месту, где сидел и ни за что не мог отомреть. Тогда она моментально испугалась и собралась заорать от испуга. И в то же мгновение будто отлетела пробка от шампанского: Хрисанф задвигался