Под небом Индии - Ренита Де Сильва

Первой Ситу заметила служанка.

– Вот вы где!

Они бросились к ней. Тучная гувернантка едва поспевала за проворной служанкой.

Чуть дальше Сита увидела заметившую ее маленькую девочку; ее держала на руках стоявшая в дверях вагона мать. Вновь встретившись с Ситой взглядом, малышка опять разрыдалась.

Кишан, должно быть, был в своем купе и понятия не имел о суматохе, которую устроила Сита. Он уедет в школу и получит знания, о которых так мечтала она.

Сита была возмущена этой несправедливостью.

Гувернантка уже подбежала к ней и теперь пыталась заставить выйти из вагона.

Люди оборачивались и показывали на них пальцами. По-прежнему не выпуская изо рта свисток, кондуктор неторопливо побрел к ним. Его униформа промокла от пота, лицо блестело. Дети-попрошайки торопились убраться с его пути.

За кондуктором шагал брат Ситы. При виде показавшейся в дверях вагона сестры на его лице появились тревога и изумление: он ведь уже с ней попрощался. Сита почувствовала надежду. Еще не все потеряно. Кишан все уладит. Возможно, даже убедит гувернантку позволить Сите поехать с ним…

– Сита! Что ты здесь делаешь?

– Я хочу поехать в школу вместе с тобой! – взмолилась она.

– Школа твоего брата только для мальчиков, – пренебрежительно ответила гувернантка; она все никак не могла отдышаться после бега.

Ох! Сита об этом даже не подумала. Она совершила столько ошибок! Если бы она раньше поговорила с Кишаном, поделилась с ним своими планами, она бы об этом узнала.

И все же Сита выпятила подбородок.

– Тогда я хочу поехать в школу для девочек.

– Ты даже не знаешь, как тебе повезло, что твои родители наняли меня, чтобы обучать тебя ведению домашнего хозяйства. У других девочек нет такой привилегии: они выходят замуж сразу же, как только достигают определенного возраста. Твои родители потакают тебе – и вот как ты им за это платишь?

Рядом с вагоном уже собралась толпа. Услышав слова гувернантки, люди закивали.

– Поезд не двинется с места, пока ты не выйдешь, – заявила гувернантка.

– О нет! – забормотали люди в толпе. – Если поезд отправится слишком поздно, он приедет с еще бо́льшим опозданием, чем обычно, – ворчали они. – Давай же, девчонка, – понукала толпа Ситу.

Кондуктор засопел, многозначительно указав на висевшие на здании станции часы.

Сита перевела взгляд на Кишана.

– Прошу тебя! – умоляла она брата. – Я не хочу возвращаться домой.

На лице Кишана читалась нерешительность. И еще что-то. Действительно ли Сита разглядела в его глазах нетерпение?

– Сита, ты уже не ребенок и скоро выйдешь замуж. Ты не можешь продолжать вести себя подобным образом.

Сита отшатнулась, словно ей дали пощечину. Сначала от нее отвернулась Мэри, ее лучшая подруга. А теперь Кишан как попугай повторял слова родителей.

На мгновение на лице брата появилось виноватое выражение, однако на смену ему тут же пришло смущение от того, что он стоял в окружении бранившей их толпы. Сцена, устроенная Ситой, привела Кишана в замешательство. К тому же его, как и других пассажиров, раздражало, что она задерживает отправление поезда. «Он хочет, чтобы я ушла, – поняла Сита. – Хочет, чтобы следующий этап его жизни начался как можно скорее».

– Ненавижу тебя! – Девочка шмыгнула носом, чувствуя на языке соленый фиолетовый вкус злости из-за того, что ее предали.

– Идем. – Гувернантка довольно грубо потянула ее за руку.

Это было уже слишком. От разочарования и боли Ситу стошнило – смешанной с желчью зеленой слизью с остатками вчерашнего риса, не переваренного полной возбуждения бессонной ночью; все это волной хлынуло на грязные сандалии гувернантки, растоптавшие ее мечту отправиться в школу вместе с братом.

Мэри

Драгоценное. 1936 год

Мэри снилась Индия. Городок, где она играла и свободно бродила с красивой властной девочкой и улыбчивым мальчиком с запыленным щекастым лицом. Снилась айя с музыкально звенящими браслетами на руках, напевавшая ей колыбельные на языке, который Мэри выучила раньше, чем английский. После обеда Мэри дремала рядом с айей на расстеленной на веранде циновке и, казалось, видела вместе с ней фантастические сны. Пахнущий фруктами ветер заставлял танцевать краешек сари, которым айя накрывала свое лицо. Помощница поварихи, фальшиво напевавшая бхаджаны[8]. Вкус приготовленного поварихой рисового пудинга. Мама с влажными миндалевидными глазами… Когда она смотрела на Мэри, ее лицо смягчалось. Мама произносила имя дочери так, словно оно было чем-то драгоценным. Отец, в глазах которого появлялись искорки каждый раз, когда он улыбался Мэри, позволяя ей примерять его шляпы. От него пахло лаймом и табаком, и, сидя у него на коленях, Мэри чувствовала, что ее любят. Влажная жара. Свежий розовый вкус арбуза. Стекающий по подбородку сок манго. Свет солнца.

Мэри с дрожью проснулась. Солнце выглядывало из-за дождевых облаков. Пробудившись ото сна в Англии, девушка чувствовала на губах вкус Индии, вкус своего давно забытого прошлого, вкус отвергнутого детства…

– С тобой действительно все в порядке, Мэри? – щебетали кузины.

«Вы все знали! – хотелось крикнуть ей. – Вы сговорились скрывать от меня прошлое!»

Хотя, по правде говоря, их не в чем было винить. Они лишь поступали так, как, по их разумению, было лучше для нее. Однако Мэри все равно испытывала боль. Раньше она думала, что знает, где ее место в этом мире. Однако теперь была уже не уверена в этом.

Кто я?

Кроткая, застенчивая английская девушка, которая ищет утешения в правилах и с нетерпением ждет дебюта при королевском дворе, после чего сможет выйти замуж и управлять собственным домом? Если это так, то я подвожу своих родителей, которые хотели, чтобы я добилась большего.

«Вот почему я, осиротев, закрылась от этих воспоминаний», – поняла Мэри. Чтобы избежать необходимости смотреть в глаза собственной двойственности. Дилемме, встававшей перед ней, когда она думала о девочке, которой ее хотели видеть родители, и о той, кем она была на самом деле.

Глядя в окно на аккуратные газоны, тщательно подстриженные живые изгороди, оранжерею со сверкающей куполообразной крышей из стекла и вспоминая пыльные дороги, превращаемые в жидкое месиво муссонами, Мэри, несмотря на то что дом был огромным, внезапно ощутила приступ клаустрофобии. Ей вспомнилось, как она, подняв лицо к небу, танцевала под дождем, чувствуя запах грязи и созревающих фруктов, теплый землистый аромат счастья.

– Мэри?