Под небом Индии - Ренита Де Сильва

«К счастью, никто не пострадал; все слуги были рядом с твоей матерью. Раздался чудовищный треск и оглушительный грохот. В этот самый миг родилась ты, фиолетовая и кричащая. Родители праздновали твое рождение, но горевали из-за ущерба, нанесенного дому».

«Так вот почему ма говорит, что я приношу неприятности с самого рождения!» – воскликнула Сита.

Айя громко фыркнула, спугнув сидевших на ветках ворон.

«Во время церемонии твоего наречения жрец объявил, что каждое удачное событие в твоей жизни будет иметь свою цену».

«Теперь я понимаю, почему баба́[10] постоянно жалуется на то, что я так дорого ему обхожусь, вдобавок к тому, что он откладывает мне на приданое».

Айя прижала девочку к себе.

«Не обращай на него внимания. – Ее голос был мягким и успокаивающим, как расгулла и сироп. – Он шутит».

«Не шутит. Он всегда злится, когда смотрит на меня. И теперь я понимаю почему».

Вошел Кишан.

«Сави приготовила педы[11]. Если не поторопишься, я съем все сам. – Взяв Ситу за руку, он потащил ее за собой. – От тебя одни неприятности, и мне приходится с этим мириться», – передразнивал Кишан мать, имитируя даже театральные стоны, которыми та неизменно сопровождала свои жалобы в присутствии отца.

Сита звонко расхохоталась, рискуя подавиться чудесными педами Сави, молочно-сахарный вкус которых разливался у нее во рту.

Теперь она стояла перед матерью в ожидании наказания; девочка чувствовала опустошение из-за того, что брат ее отверг. Он смотрел на нее так, словно она была помехой, обузой, – этот взгляд был очень похож на взгляд отца, когда тот вообще на нее смотрел. После того как Мэри уплыла в Англию, Сита думала, что хотя бы брат остался на ее стороне… Однако теперь понимала, что ей больше не на кого рассчитывать.

– Ты из хорошей семьи; мы – родственники короля, – сумела наконец подобрать слова охваченная гневом мать. – Ты не можешь – не будешь – и дальше вести себя подобным образом. – Она вздохнула. – Устроив сцену на публике, ты уменьшила свои шансы удачно выйти замуж…

«Ну и чудесно», – подумала Сита.

– Мы не можем позволить, чтобы это продолжалось. Мы должны выдать тебя замуж, прежде чем ты оттолкнешь от себя всех женихов в этой стране. Твой отец уже начал наводить справки. Мы очень надеялись, что к тебе проявит интерес кто-нибудь из более благородных домов. Однако, учитывая сложившиеся обстоятельства, нам придется довольствоваться малым.

– Ч-что ты имеешь в виду?

– Ты выйдешь за жениха, чей гороскоп совпадает с твоим. Надеюсь, это произойдет в ближайшие несколько недель. А до тех пор ты будешь продолжать заниматься музыкой, пением и танцами, хоть мне и хочется все это прекратить. Учителя будут приходить сюда по утрам, однако твоя гувернантка будет повсюду тебя сопровождать, следить за тобой. Одна ты больше никуда не пойдешь.

Гувернантка безрадостно улыбнулась Сите – лишь для того, чтобы продемонстрировать согласие со словами хозяйки. Девочка проигнорировала ее, силясь осознать сказанное матерью.

Сита с раннего детства знала, что именно такая судьба уготована ей родителями, однако никак не могла в это поверить; и хотя последние несколько недель мать все время упоминала о том, что они ищут Сите жениха, девочка надеялась, что это неправда, что родители используют брак лишь в качестве угрозы. Они же не могут отдать ее чужому мужчине без ее согласия, не так ли?

Но Сита ошибалась; правда отдавала зеленой рвотой, вкус которой девочка до сих пор чувствовала во рту.

Ее выдадут замуж в ближайшие несколько недель…

Сита думала, что ничего нет хуже, чем сидеть дома, не надеясь обрести свободу. Как оказалось, есть.

По крайней мере, дом родителей был тюрьмой, которую она знала. У нее под кроватью лежали истрепанные, зачитанные до дыр книги, в том числе подаренный Мэри словарь и «Ветер в ивах»[12].

Сита чувствовала себя так, словно ее вот-вот опять вывернет наизнанку, хотя внутри у нее уже не осталось ничего, кроме ощущения собственной беспомощности и растущей грызущей ее ярости. Девочка кусала язык, пока не почувствовала вкус крови. Она ненавидела своих родителей, свою гувернантку, свою жизнь. Сита изо всех сил боролась со слезами отчаяния. Она не заплачет.

Сглотнув противный, полный злости комок, девочка впервые в жизни обратилась к матери с мольбой:

– Прошу тебя, ма! Я не хочу выходить замуж.

Голос матери смягчился, стал почти ласковым.

– Это для твоего же блага, дитя. Нельзя быть такой своенравной. Своенравность навлечет на тебя беду.

– Каким образом замужество может принести мне благо? – с досадой спросила Сита.

– Тебе нужна защита мужчины, Сита…

– Мне не нужен мужчина, для того чтобы защититься, – резко сказала девочка.

Это заявление заставило гувернантку поднять бровь.

– Ты живешь дома, в тепличных условиях. Ты не представляешь, насколько жесток этот мир.

От злости на глазах у Ситы выступили жгучие слезы.

– Я живу дома, в тепличных условиях, не потому, что хочу этого, а потому, что вы силой удерживаете меня здесь. Я хочу познать мир, каким бы жестоким он ни был. Хочу увидеть то, что упустила.

– Именно поэтому мы и намерены выдать тебя замуж – чтобы ты была в безопасности.

От мягкости в голосе матери не осталось и следа.

– Каким образом замужество этому поспособствует? – спросила Сита с мольбой в голосе.

Почему мать не видит, что она несчастна? Матери ведь должны чувствовать, когда их детям больно, разве нет?

Впрочем, родители никогда не обращали на Ситу внимания – кроме тех случаев, когда она привлекала его, совершив что-то, что они считали проказами. Дочь была для них обузой. Впрочем, в глубине души Сита надеялась, что родители докажут ей, что она ошибается, – начнут заботиться о ней и прислушиваться к ее словам, вместо того чтобы их игнорировать или возмущаться из-за ее поступков.

Но теперь она знала: у правды едкий вкус. Сита чувствовала жар в груди. Ее надежды и мечты имели значение лишь тогда, когда совпадали с тем, чего хотели ее родители. В их глазах она была не человеком, а лишь обязательством, которое надлежало исполнить.

– Однажды ты меня поблагодаришь, – сказала мать, отворачиваясь к двери в кухню. – Принесите мне чая и что-нибудь поесть, – властно добавила она, обращаясь к замершим в ожидании слугам, и они ринулись исполнять ее поручение.