Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое - Владимир Коломиец

То, до чего казаки дошли своим умом, а солдаты и матросы развили исходя из боевой обстановки, не было, однако, совершенной новостью в обороне крепостей. Сооружения, названные ими контртраншеями, давно были известны инженерам под названием ложементов[12] и из опыта боевых действий на Кавказе и на Дунае, и из учебников фортификации. Требовалось только научить защитников Севастополя, как лучше устраивать завалы, ложементы, а польза их, по опыту, стала совершенно ясна. В связи с этим начальник инженеров Тотлебен провел на 5-м бастионе занятия, где была проведена пробная закладка ложементов, при этом определялись наиболее рациональные способы отрывки, потребное количество людей и инструментов. Англичане и французы, узнав о новшествах, стали нападать крупными отрядами на отдельные ложементы. Но русские и тут нашлись: стали несколько соседних ложементов соединять в сплошные траншеи.

Над станицей спускался вечер. Сквозь кроны деревьев проступали звезды. Шелестел тихо лес, а Терек, будто переговариваясь, шумел своими перекатами. На сторожевых вышках зажглись огоньки, а в хатах огни потухали. Только у атамана в окошке еще долго горел огонек.

Сентябрь на Кавказе выдался теплым и мягким. Через открытое настежь окно станичного правления налетели ночные бабочки. Они роем вились вокруг лампы и бились о стекло. Но собравшиеся здесь казаки не замечали этого.

– Опять из Дагестана тревожные вести? – спросили атамана казаки.

– Ага. Шамиль снова поднимает своих мюридов в набеги. Его посланцы уже шныряют и здесь, в Кабарде. Угрожают некоторым князьям расправой, если те не порвут с русскими.

– Не успел обуздать их Воронцов, – вступил в разговор писарь. – Надо было запереть их в ущельях и лишить возможности свободного перемещения.

Атаман встал. Свет лампы заколебался в стекле, и тени легли на его лицо.

– Сколько же нужно сил, чтобы осуществить этот план, – с грустной улыбкой сказал он.

– Конечно. Для этого надо много войск, – согласно отвечал писарь. – Но где их взять? Война.

В комнате возникло оживление.

– Горцев ущельями и лесом не запугаешь. На выстрел они всегда ответят выстрелом, – вступил в разговор старый казак. – Но мы ведь с вами знаем, что не все горцы склонны к грабежам и войнам. Взять наших соседей – кабардинцев. Многие из них хотят мирной жизни.

– Им нужны не солдатские посты и крепости, а города, дороги.

– Мы об этом Воронцову и говорили, – вновь вступил в разговор атаман. – Между народами Кавказа надо не клинья вбивать, а проложить дороги между аулами, станицами и крепостями, которые уже становятся городами, чтобы облегчить им жизнь. И горцы потянутся к нам.

– Не успел этого сделать Воронцов!

– А с Шамилем надо кончать, его фанатики житья не дают аулам, которые хотят жить мирным трудом. А сколько бед принес он нам?

– Настанет и его час, – вздохнув, сказал атаман, – быстрее бы закончилась эта союзническая воина.

Известие о том, что началась война, пришибцы поначалу приняли к сведению чисто умозрительно: на земле испокон веку где-нибудь воюют, а здесь, на Кавказе, постоянно. Прежде известия приходили из Закавказья, а теперь война шла и на Турецком фронте, и в Крыму.

– Если версты посчитать, – говорили станичники, – выйдет одинаковое расстояние, и не так уж далеко.

В своем истинном обличье война явилась в станицу в виде мобилизации казаков первой, а затем и второй очереди.

– Вот и докатилась война до нас опять, – говорили старики, надеясь на ее скорейшее завершение.

Судя по заносчивому тону войсковых офицеров, проезжающих в Тифлис, по проповедям батюшки при богослужении, победа, можно сказать, стояла у самых ворот. Но вместо известия о победе неожиданно пришло известие, что французы и англичане осадили Севастополь, что армия терпит поражение за поражением и только героизм моряков Черноморского флота еще удерживает город.

Организовав осаду Севастополя, союзники стали готовиться к штурму. Явившийся из неприятельского лагеря на 4-й бастион перебежчик сообщил, что англичане и французы предполагают 23 сентября штурмовать город. Потом бомбардировку намечалось начать 28 сентября, но этому замыслу не суждено было исполниться, потому что русские не дали им установить на позициях осадные орудия. Назначенную бомбардировку французам и англичанам пришлось отложить еще на неделю. 3 октября на военном совете было решено рано утром 5 октября начать усиленный обстрел оборонительных укреплений, привести к молчанию русскую артиллерию и вслед за этим штурмовать Севастополь. К этому времени французам удалось установить против Городской стороны 49 осадных орудий, англичанам – против Корабельной 73 орудия. Этим 122 орудиям крупных калибров русские противопоставили 118.

4 октября по усиленному движению противника у батарей и параллелей можно было заключить, что он заканчивает приготовления к бомбардировке. К сооруженным батареям французы и англичане подкатывали орудия, подвозили снаряды.

Русские не ошиблись в своих предположениях. Адъютант одного из пехотных полков французской армии о происшедшем 4 октября сообщал своей семье: «Отдан приказ открыть огонь завтра, 5-го в 7 часов утра… Люди поели суп, попили кофе и дожидались за ружейными козлами, пока артиллерия сделает удобные бреши, позволяющие нашим колоннам устремиться на штурм города».

Наступившее утро было пасмурное, стоял густой туман. Около шести часов туман стал рассеиваться, и тогда с оборонительной линии было замечено, как у французских батарей на Рудольфовой горе солдаты открывали амбразуры, вынимая из них мешки с землей. Ровно в шесть часов русские моряки-артиллеристы послали на французские батареи первые ядра. Французы ответили беспорядочной стрельбой. С оборонительной линии огонь усилился, и началась отчаянная артиллерийская дуэль. Над бастионами свистели неприятельские ядра, рвались бомбы, разрушая брустверы и амбразуры, поражая прислугу у орудий. В ответ с оборонительной линии моряки вели привычный для них батальный огонь. Звуки выстрелов и разрывы бомб, свист ядер и осколков сливались в непрерывный гул. Над батареями стояли облака порохового дыма, то и дело в воздух поднимались фонтаны земли, камней, обломков дерева. Матросы и солдаты, занятые делом, как бы не обращали внимания на этот ад. Они подносили заряды, заряжали орудия, убирали убитых и раненых, тут же исправляли повреждения, тушили часто возникавшие пожары, заменяли подбитые орудия и лафеты запасными. На место павшего товарища сразу же становился другой. Никто не ждал приказаний, каждый чувствовал себя так, будто от него одного зависит успех обороны и участь Севастополя. Воля сотен и тысяч людей слилась в единую волю – волю народа, вставшего на защиту своего города, дорогого сердцу уголка родной земли. Так началось первое бомбардирование союзниками Севастополя, длившееся три дня. Первый день этого бомбардирования омрачился гибелью Корнилова. С начала бомбардировки он был на 4-м бастионе, где подбадривал матросов, указывал им, куда целиться, распоряжался. Потом отправился на 5-й бастион, где встретился с Нахимовым. Кругом падало так много вражеских снарядов, что командир бастиона капитан-лейтенант Ильинский, опасаясь за жизнь Корнилова, стал просить его уйти.