Спаситель и сын. Сезон 2 - Мари-Од Мюрай

В кукольном мире в море крови умирало детство. Через несколько лет мадемуазель МисфитПуллип89 или какая-нибудь другая пройдет конкурс в Ля Феми[35] и будет работать в кино. Все юные авторши выступали под псевдонимами, и Спаситель не мог догадаться, под которым из них скрывается Бландина. Спросит завтра и похвалит ее. Ему нравилась креативность его юных пациентов, наивная и полная веры в себя. Так что к пяти часам он ждал Бландину с нетерпением. Что она выкинет на этот раз? Будет сидеть, съежившись, у батареи? Или встанет на голову на ковре?

— Бландина?

Она сидела на стуле по-турецки, очень похожая на ручную обезьянку, а изо рта у нее тянулась красная нитка. Одно движение губ, и нитка исчезла во рту — Бландина жевала что-то сладкое. Она спрыгнула на пол и затрясла перед собой бумажным пакетиком.

— Мой полдник!

Открыла пакетик и поднесла поближе к Спасителю, чтобы и он мог полюбоваться слипшимися в один ком жевательными мармеладками: банананами, яичницами-лепешками, жареной картошкой, смурфиками, языками, бутылочками, крокодилами и бог весть чем еще.

— Nice, — кивнул Спаситель. — А пить тебе потом не захочется?

— У меня всё с собой. — И Бландина достала из рюкзачка банку с кока-колой. Тут же открыла ее и отпила половину.

— Ты заболеешь, — заметил Спаситель, не выказывая ни малейшего беспокойства.

Бландина прыснула, брызнув во все стороны кока-колой.

— От этой штуки здорово рыгается! — сообщила она. — Вот так. — Она надавила рукой на живот и рыгнула. — И пукается тоже здорово.

— Можешь не показывать, — сказал Спаситель и указал Бландине на стул.

Но она раскинулась на кушетке, положила рядом с собой конфеты и затараторила:

— Самир от своего дяди тащит нам конфеты «Харибо» килограммами. В столовке же гадость, там только хлеб можно есть, а мы на последней перемене трескаем конфеты и еще по очереди печенье приносим, а я питье, колу или оранжину. Вот это еда! Иногда, бывает, тошнит, но это если уж наешься, правда, как свинья.

— А ты не боишься растолстеть как свинья?

Бландина хохотала так, словно услышала лучшую шутку года.

— У Луны, да, щеки скоро будут вот такие. — Бландина надула щеки. — А у меня порядок. Я как мама. Не толстею. А вообще знаете что? — Она привскочила. — Мы с Самиром, Луной и остальными устраиваем соревнования: набиваем полный рот конфетами, как мадам Гюставия, и говорим какую-нибудь скороговорку. Жутко прикольно — плюешься во все стороны, даже из носа брызги летят! А Самир снимает и в Ютуб потом выкладывает. Или еще ролики с «Вырвиглазом». Это тоже конфеты такие, знаете? Ясное дело, нет! Ну, жгучие, хуже перца. Горло дерут страшно. Мы их на спор едим, кто больше: шесть, восемь… Самое большее можно съесть штук двадцать, а дальше смерть — кишки лопнут. Еще мы придумали желли-белли-микст. Это когда конфеты перемешаны, сладкие и отвратные. Цвет у них одинаковый, и неизвестно, на что нарвешься, — может, на персик, а может, на блевотину. В микст играют двое — берут конфеты одинакового цвета и не знают, что достанется: хорьковая какашка или шоколадный пудинг, лакрица или собачий сухарь. По-моему, они все гадость. Даже которые называются «со вкусом лайма»: раскусишь, мама родная! — не лайм, а туалетный утенок, ф-фу!

Спаситель рассчитывал поговорить с Бландиной о ее будущем, о том, не заняться ли ей всерьез анимацией, но перед ним сидел гиперактивный ребенок, которого любой психиатр тут же посадил бы на риталин.

— До свидания, Бландина. На следующей неделе попробуем поговорить о чем-нибудь еще, кроме конфет?

— Ах да, вам же это совсем не интересно, — ответила Бландина, отлично понимая, что расстроила планы психолога.

Спаситель, однако, к таким вещам относился философски. Юные пациенты приходили к нему не ради его удовольствия, иной раз он служил им боксерской грушей — этаким символическим взрослым, которого очень хотелось подразнить. А в эту среду хорошее настроение не оставляло его еще и потому, что он ждал к ужину Луизу с детьми. Еще одна консультация, и он сможет заняться ЛЖ. Телефон зазвонил как раз тогда, когда он беседовал с молодой незамужней женщиной двадцати девяти лет, она оплакивала горючими слезами смерть своего кота, а мать ее еще и стыдила: «Нельзя так распускаться!»

— Извините, пожалуйста, — сказал Спаситель, предчувствуя, что звонит Луиза и не скажет ничего хорошего.

В самом деле, звонила Луиза и, в самом деле, была очень огорчена: сегодня вечером ничего не получится, у них же вот-вот переезд. Еще столько всего предстоит упаковать, а она делает все одна и…

— У меня консультация, — прервал ее Спаситель. — Созвонимся позже. Хорошо?

Луиза повесила трубку и вытерла слезы. Она наврала Спасителю. Но как она могла сказать ему правду? Когда она вошла к Алисе в комнату, где одиноко стояла только ее кровать, и попросила одеваться побыстрее, дочь пробурчала что-то вроде: «Я останусь, идите без меня». На этот раз Луиза решила не сдаваться. Невеликое одолжение — провести вечер у Сент-Ивов.

— Мы рано вернемся.

Алиса подняла голову — обычно она упорно смотрела в пол — и ринулась в атаку:

— Не ходила к ним и не пойду. А ты можешь делать что пожелаешь, кувыркайся с кем хочешь, меня это не касается.

— Ты хоть слышишь, как ты со мной разговариваешь?

— Я этого типа не знаю. Несколько месяцев назад у них в доме была полиция, а по какой причине — неизвестно. На чердаке у них квартирует торчок Габен. И все это вместе бред какой-то! Я говорила с папой и совершенно с ним согласна. Это не место для Поля и тем более для меня.

Жером манипулировал Алисой. Забивал ей голову лживыми выдумками, которые действовали безотказно, потому что в них были и крупицы правды. Да, Спаситель имел дело с полицией несколько месяцев тому назад, потому что в его отсутствие в дом проник убийца. Убийца, который напал на Лазаря. Луиза не слишком много об этом знала. Спаситель не распространялся на эту тему. Сказал, что вломился сумасшедший. Хотя понятно, что все было не так-то просто. А Габен? Да, Луиза несколько раз видела, как он бродит по улице, вместо того чтобы идти в школу. Мама у него лежит в психиатрической больнице. Но он славный паренек, и вредных привычек, не считая пристрастия к World of Warcraft, у него нет.

Луизе предстоял еще и разговор с Полем. Когда она скажет, что они не пойдут, как собирались, к его другу, он заплачет и будет кричать, что Алиса всегда все портит! Луизе захотелось схватить Поля за руку и бегом побежать на большую светлую кухню, где ее ждут неизменные пицца-салат, возня мальчишек и широкоплечий Спаситель. Но как оставишь Алису одну, расстроенную, несчастную, в пустом гулком доме?