Седьмая свеча - Сергей Пономаренко

— Вы Костюк? — строго спросила она у Степана, поигрывавшего мобильным телефоном.

— Нет, это я. — Глеб поднялся.

— Петр Иванович сейчас не может выйти, готовится к операции. Просил передать вам список лекарств, которые потребуются больной, а с доктором вы сможете встретиться часа через два, если это вас устроит.

— Ну а как там Оля? — встревоженно спросил Глеб.

— Все в порядке, кризис миновал, нет никаких осложнений. Считайте, что она отделалась легким испугом.

«Хорош легкий испуг, от которого чуть Богу душу не отдала!» — неприязненно подумал Глеб, но промолчал.

— Обычно в таком состоянии мы сразу переводим больных в общую палату, а тут Петр Иванович решил немного подождать.

— Он чего-то опасается? — разволновался Глеб.

— Абсолютно нечего опасаться, — отчеканила медсестра, давая понять, что полностью в курсе всех дел Петра Ивановича, — просто в реанимации лучше условия, постоянный уход и контроль.

— Мы прекрасно вас поняли и обязательно будем здесь через два часа. А когда сможем увидеть больную? — вмешался в разговор Степан.

— Это против наших правил, но Петр Иванович может сделать исключение, — прозрачно намекнула медсестра.

— Премного благодарны и надеемся на скорую встречу, — шутливо поклонился Степан.

Девушка развернулась, в одно мгновение успев окинуть его оценивающим взглядом, и ушла. Степан не был таким красавцем, как Глеб, однако также был мужчиной высоким, спортивного телосложения, но, в отличие от друга, круглолицым брюнетом и с более живым, энергичным выражением лица, еще у него на щеке был небольшой шрам иксообразной формы. Он выглядел старше своего возраста. Степан привык постоянно находиться на гребне событий и везде успевать. У Глеба появился неприятный осадок из-за излишней суетливости друга.

— Почему мы должны подстраиваться под этого Петю? — недовольно спросил он. — Мы ведь еще не знаем, сколько времени потребуется побегать за лекарствами.

— Неправильно мыслите, маэстро, — засмеялся Степан, увлекая друга к выходу. — Во-первых, надо обязательно быть здесь через два часа и вручить очередную мзду этому Петé, — он сделал ударение на последнем слоге, — чтобы он продолжал держать в реанимации под неусыпным контролем нашу дорогую Олечку. Расходы я беру на себя.

— У меня еще есть деньги, — запротестовал Глеб.

— Вот именно — пока есть, но вскоре ты почувствуешь жгучий голод на них. Больница, ремонт машины, ГАИ — одного из этих бедствия хватит, чтобы ощутить их нехватку, а тут сразу три. Поэтому выручи друга, дай ему сделать для тебя что-нибудь приятное.

— Спасибо. Ты настоящий друг, — растроганно сказал Глеб.

— От тебя благодарностей не принимаю, потому что это целевая помощь нашей Олечке. Тебе же постараюсь сделать подарок — помочь с ГАИ. Права сразу не обещаю, но будем хлопотать. Да и с ремонтом покалеченной автолошадки подсоблю, с этим, судя по внешнему осмотру, проще: дня на три хлопот.

— Спасибо, Степа.

— Ты меня просто забросал своими благодарностями, так что автомобиль не сможет тронуться под их непосильной тяжестью, а нам еще придется выискивать лекарства по представленному списку, и, как ты правильно заметил, эти поиски могут отнять у нас изрядное количество времени. Так что по коням! — весело закончил Степан.

— По коням! — радостно согласился Глеб.

Поздно вечером, усталые, но довольные, они возвращались домой. Все лекарства были доставлены в срок и уже пущены в дело. Хирург оказался не просто врачом, а заведующим отделением, и после некоторых переговоров со Степаном клятвенно заверил, что Оля останется в реанимации до полного выздоровления и ей будет обеспечен наилучший уход. Кроме того, дал разрешение на посещение больной со следующего дня. Все остались довольны. Затем друзья заехали на штрафплощадку и организовали транспортировку автомобиля Глеба на СТО.

— Не вижу никаких причин ночевать тебе дома одному в пустой квартире. Поедем ко мне, выпьем неплохого коньяку, гарантирую, что настоящий, потреплем языками по-бабски, а если совсем не захотим спать, то распишем «пулю», — предложил Степан.

Глебу и самому не хотелось возвращаться домой, где ночью с ним творились всякие чудеса. Жизнь Оли была вне опасности, и он принял предложение друга. Степан жил один в трехкомнатной квартире на Борщаговке и яростно вступал в спор с каждым, кто морщился при упоминании названия этого промышленного района, доказывая, что тот ничуть не хуже других районов города. С прежней женой он расстался еще шесть лет тому назад, когда находился в глубочайшем кризисе, как он выразился — «засосанный болотом безденежья по самые уши». Но по странному совпадению или просто по стечению обстоятельств, с того самого момента дела у него пошли в гору. Как он объяснял друзьям, будучи на седьмом небе от счастья из-за того, что от него ушла жена, он сумел сконцентрироваться, напрячься и повторить подвиг барона Мюнхгаузена: вытащил сам себя из того «болота» за чуб. Конечно, чуба у него не было, а были очень аккуратно уложенные слегка вьющиеся волосы, но он объяснял отсутствие чуба тем, что пожертвовал им во время той нелегкой и даже болезненной операции.

Квартира была просторной, не загромождена лишними предметами. Большой кожаный диван с изменяющейся конфигурацией и дымчатый полупрозрачный журнальный столик, две разноцветные напольные вазы с искусственными цветами, декоративный фонтанчик и домашний кинотеатр дополняли интерьер огромной гостиной, сотворенной из двух комнат.

Спальня была выдержана в голубых тонах и больше напоминала будуар какой-то модницы, чем комнату одиноко проживающего холостяка. На туалетном столике находились даже наборы косметики и женские духи.

«Интересно-интересно! Ведь Степан никогда не рассказывал о своих сердечных привязанностях, а такое складывается ощущение, что у него есть постоянная пассия. Его спальня совсем не похожа на комнату холостяка. Ничто не указывает на то, что здесь часто меняется женский контингент, наоборот, все так и кричит: женщина у него одна. Надо будет при случае его деликатно о ней порасспрашивать», — подумал Глеб.

Просторная кухня-столовая была выставкой современных достижений в области максимального сокращения ручного труда в домашнем хозяйстве. Всевозможные кухонные устройства, мигающие лампочки панелей управления, машина для мытья посуды, гриль, небольшой жарочный шкаф, двухметровая морозильная камера, такой же холодильник. Степан сделал ревизию холодильника, и на столе появились копченое мясо, маслины, крупно-ноздреватый сыр, баночка мидий в томатном соусе и початая бутылка «Первой гильдии». Глеб предложил сделать горячие бутерброды в СВЧ-печи, но Степан охладил его пыл, сообщив, что толком не знает, как ею пользоваться, и добавил: если ты умеешь, то тебе и флаг в руки. Укрепившись во мнении, что какая-то женщина уже как следует взяла в оборот Степана и тому уже недолго ходить в холостяках, Глеб ограничился приготовлением обыкновенных бутербродов, ибо Степан и на это был не способен. Обнаружив в ящичке под мойкой картофель, Глеб решил его поджарить и изгнал Степана из кухни, так как тот ему только мешал, ухитряясь постоянно что-то ронять и, периодически что-то вспомнив, названивать по радиотрубке. Степан охотно удалился, сообщив, что вспомнил об интересной книжке, случайно затесавшейся в его домашнюю библиотеку и способной кое-что прояснить относительно странностей, творившихся с Глебом в последние дни.