Скромная семейная свадьба - Тина Лукьянова

Но фьордину Нильте призвать к порядку было не так-то просто. От новой встречи с берлисенсисовской тростью ее защищало присутствие множества свидетелей, так что она лишь отодвинулась подальше от бабушки Бруно и приняла вид человека, глубоко оскорбленного в лучших чувствах.

– После разговора с Сыском я тут же уеду, находиться с вами под одной крышей – слишком большое испытание для моих расшатанных нервов, – фыркнула фьордина Нильте. – И я порываю всякие отношения с вашей семьей. Какое счастье, что мой Антер не женился на вашей внучке и теперь никак не будет замешан в этом скандале!

Бруно неожиданно расхохотался, заставив окружающих с недоумением на него посмотреть.

– Делла, а как вы собираетесь рвать то, чего нет? – сквозь смех спросил он. – Антер и без нашей помощи вляпался по самое не могу.

– У него истерика, – визгливо запричитала фьордина Нильте. – Шок от смерти любимой невесты. Нужно срочно успокоительного. Патрисия, да принесите же ему каких-нибудь таблеток.

В самом деле и ему, и маме нужно непременно чего-нибудь успокоительного выпить. Или просто выпить – чая этой компании будет явно недостаточно. Я направилась к выходу из комнаты.

– Да спокоен я, – отмахнулся Бруно и с удивлением в голосе добавил: – Мне казалось, я жить без нее не смогу. И вот она умерла, а я совсем ничего не чувствую. Только в голове какая-то звонкая пустота. Понимаю, что это ненормально…

Он развел руки в стороны, показывая свое недоумение.

– Все нормально. Этого и следовало ожидать, – загадочно сказала фьордина Берлисенсис.

– На что это вы намекаете? – подозрительно сказала фьордина Нильте. – Нет, конечно, Берлисенсисы все на редкость бесчувственны, одна ваша Лисандра чего стоит! Но даже для вашей семьи такое отношение Бруно к смерти любимой невесты как-то слишком.

– Судя по всему, не было никакой любви, а был банальнейший приворот, который пропал со смертью лица заинтересованного. Но не думаю, что бесследно…

– Приворот? – всхлипнула мама. – Тереса еще остыть не успела, а вы уже ее доброе имя полощете.

– Доброе имя? – нехорошо прищурилась фьордина Берлисенсис. – Знаете, Пилар, я нанимала частного детектива, он много интересного о вашей старшей дочери накопал. Уж ее имя добрым никак не назовешь.

– Это уж точно, – тихо сказал Андрес. – Только зря она сейчас про это…

Но мама ничего бабушке Бруно не ответила. Она закрыла лицо руками и затихла. По телу ее изредка проходила судорога сдерживаемых рыданий. Я решила сходить за успокоительным и поторопить Эдиту с чаем. Как я и думала, горничная вовсю делилась увиденным и услышанным под ахи и вздохи. Чай не только не был готов, им даже еще заниматься не начинали. Дворецкий, который слушал Эдиту не менее внимательно, чем кухарка, вспомнил, что он на работе, и сказал, что он все проконтролирует и принесет в гостиную.

– Фьорду Венегасу уже сообщили? – спросил он.

– Нет, – ответила я.

Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями. В самом деле, папа ничего еще не знает. Он уезжал из дома, где все были живы и здоровы, и ему в голову не могло прийти, что кто-то убьет Тересу. Не представляю, как ему об этом рассказать. Для него это будет не менее тяжелым ударом, чем для мамы. Это я оказалась такой бесчувственной…

– Я с ним свяжусь, фьорда Венегас, – важно сказал дворецкий. – Не беспокойтесь.

– Спасибо.

Имени его я так и не узнала, мама не посчитала нужным сообщить, а спрашивать самой было как-то неудобно, да и совсем не важно это сейчас. Кухарка засуетилась, поставила чайник, начала что-то резать. Дворецкий удовлетворенно на это дело посматривал, а я взяла стакан воды для мамы и ушла. Успокоительное хоть немного приглушит ее боль, совсем, конечно, не снимет, но станет немного легче. Маму было ужасно жаль. А Тересу – нет. Сколько я ни пыталась разобраться в своих ощущениях, сожаления о смерти сестры я не находила. И очень похоже, не находил никто из наших гостей. Слезы о безвременно почившей проливала лишь мама. Таблетки она выпила, даже не заметив этого.

– А ведь ее убил кто-то из нас, – внезапно сказала фьордина Нильте.

Глазки ее, светлые, будто выгоревшие, с подозрением обшаривали всех сидящих в гостиной, ненадолго задерживаясь на каждом и опять двигаясь дальше. На ком остановиться, она не знала.

– Из вас, говорите? – с явной издевкой сказала фьордина Берлисенсис. – Можно считать это признанием?

– Каким еще признанием? – всполошилась фьордина Нильте. – С чего мне ее убивать?

– Вам лучше знать. – Фьордина Берлисенсис была невозмутима, как скала, нет – как айсберг. – Если мы не знаем вашего мотива, это не значит, что такового нет.

– Зато мы все знаем ваш, – перешла в наступление фьордина Нильте. – Не хотели этого брака, вот и тюкнули по голове своей палкой, для этого и таскаете ее повсюду! Я это наверху сразу сказала.

– Фьордина, вам напомнить, что за ложные обвинения можно под суд попасть? – сказал Андрес. – Не думаю, что сил фьордины Берлисенсис хватило бы на такое.

– У нее внук есть, у него хватит, – заявила эта наглая особа. – Вон у него какие мощные мышцы.

– Это вы сейчас про кого? – заинтересованно сказал незаметно подошедший капитан Сыска.

Нильте радостно махнула в сторону жениха, который не выглядел безутешным, но и вступать в перепалку с женщиной, говорящей подобные вещи, считал ниже своего достоинства.

– С него и начнем, – заявил сыскарь, извлекая замысловатый артефакт из футляра. – Снимем слепок ауры и посмотрим.

В голосе его даже некоторая угроза была, но Бруно испуганным не выглядел. Артефакт был уже старый, потертый, отдельные детали в нем пошатывались, так и норовя отвалиться, но капитана это не смущало. Он долго с громким сопением водил по главному подозреваемому своим устройством, причем с каждой минутой становился все мрачнее и мрачнее. Он перешел к Даниэлю, затем к Андресу и с каждым проделал те же манипуляции своим артефактом.

– Ну и что? – нетерпеливо сказала фьордина Нильте. – Вы его прямо сейчас арестуете?

– Кого?

– Бруно Берлисенсиса, того, кого вы первым замеряли. Это же наверняка он, по наущению бабушки. А сил у него предостаточно, хватит, чтобы убить не только одну беззащитную девушку, но и всех присутствующих в доме. Мне рядом с ним просто страшно находиться.

Она картинно попыталась спрятаться за представителя власти, но ее выступление не нашло понимания даже у него.

– Сил, может, и хватит, но, увы, первый фьорд – единственный, кто не был в комнате покойной, – недовольно заявил капитан. – Хотя аур посторонних там – как грязи после дождя. Такое впечатление, что у вас в этом месте собрание было, не меньше. Прямо гостиная, а не спальня. И похоже, он единственный из присутствующих фьордов, кто дальше порога не проходил.