Кронштадт – Феодосия – Кронштадт. Воспоминания - Валерий Озеров

Большая часть говорит долго, нудно и «заумно», щеголяет набором иностранных слов или ветвистыми выражениями. Одни культурны и вежливы, другие сыпят и в бога, и в мать! Бывает оратору и хлопают, особенно если он солдат с фронта и говорит только о животрепещущих вопросах: прекращении войны, дележе помещичьих земель, о недостатках продовольствия и демобилизации… Изредка попадались ораторы, умеющие «зажигать» толпу, и тогда им много кричали и хлопали. Таких слушали тихо и жадно, часто спрашивая у соседней непонятное слово.

К таким, прежде всего, принадлежали анархисты, их учение всем нравилось. Ведь в каждом из нас живет всегда немного романтики и есть хоть небольшая жилка авантюриста и путешественника и, конечно, и врага всякой власти… Недаром в городе очень быстро открылся клуб анархистов с развевающимся черным флагом с черепом и костями на фасаде. А для нас, мальчишек, каждый проходящий анархист был героем! Да и было чему дивиться? Черные брюки клеш, заправленные в сапоги гармошкой, бушлат и полосатая тельняшка, пояс с надраенной бляхой, ременная перевязь, две, а то и три кобуры с парабеллумами или кольтами, тесак в ножнах, пулеметная лента наперекрест или, как говорили бабы, «сикось накось!». Заканчивалось это творение огромным чубом из-под бескозырки!

Анархизм как учение просуществовал сравнительно недолго и к 1922 году почти выдохся и пропал, но он отразился на новом пополнении флота, когда появились так называемые «Жоржики», «Сачки» и «Клешики». Правда, их было не так уж и много, но вполне достаточно на первых порах возрождения флота. Это они ввели особый жаргон, по которому Кронштадт именовался уже «Краков», линейный корабль или крейсер – «Коробкой».

Но вернемся к митингам. В 1917 году и хорошо образованному и подкованному человеку было трудно разобраться в протекавших событиях, в предлагаемых разными партиями программах. Тем не менее, кое-что доходило до слушателей: раздел земли, свобода, равенство и братство, прекращение войны, заключение мира. Война всем надоела, а начавшаяся нехватка продовольствия, вздорожание цен и тяжелое положение в деревнях, где оставались старые да малые, готовили будущих саботажников и дезертиров с фронта и со всякой другой службы.

Митинг на Якорной площади 1917 г.

Наиболее сознательными в то время были в Кронштадте и Питере рабочие и матросы. Между матросами и солдатами существовала вообще большая разница. Первые, как правило, были поголовно грамотными, многие освоили различные специальности, были гораздо лучше одеты, лучше спали, вкуснее и сытнее ели, многое повидали и не кормили по три года в окопах вшей… Разница в мировоззрении и тех и других была большая и совершенно верно то, что революцию и в Кронштадте и Питере делали рабочие и матросы в первую очередь. Они же первые разобрались довольно быстро во всех течениях, партиях, международном положении и выбрали лучшее, то есть пошли за Лениным.[77]

На самой большой в городе площади – Якорной – много раз проходили митинги и собрания по различным поводам и вопросам. Было бы неправильным думать, что эти сборища и митинги происходили только после революции в 1917 году, нет, они просуществовали долго, пожалуй, до 1923 года, то есть шесть лет…

Я не пишу историю революции, а только рассказываю, что видел своими глазами в «колыбели» ее и поэтому выражаю мысли именно так, как я их понимал в то время. Теперь для нашего поколения все выглядит иначе, а те годы являются пустым звуком и местом. Про них, в сущности, мало написано и еще меньше в написанном правды, которая только в последнее время с большой осторожностью и очень потихоньку открывается для всех нас…

Надо сказать, что любовь ко всяким митингам, собраниям и совещаниям у нас осталась и по сей день и приучает от природы ленивых людей к ничегонеделанию (ведь говорить или болтать гораздо легче, чем молчать и работать)…

Я говорю сейчас о 17-м годе и, как он проходил в Кронштадте. То идет нечто вроде лекции по международному положению с призывами или бежать по домам или на фронт, защищать отечество. Это уже зависит от оратора, а они на 99 % приезжие из Петрограда…

Почему это так? – спросите Вы. Я отвечу – Россия долго молчала, молчала безропотно, молчала и терпела, терпела и произвол помещиков и мироедов-кулаков, терпела произвол местных властей – полиции и жандармерии, волостных и уездных начальников, терпела произвол крупных мещан, купцов… Словом терпела и только… Где уж тут в таких условиях научиться говорить, да еще агитировать или выступать на митингах…! Русский человек и на службе царской не привык разговаривать и развязывать свой рот.

Митинги принесли большую пользу для всех людей, отчасти помогли быстрее разобраться во всех вопросах, отчасти восполнили пробелы в знаниях, научили многих не стесняться, говорить, излагать свои мысли и отчасти иногда поднимали дух, который по мере наступления все большего хаоса и разрухи падал даже у самых оптимистически настроенных… Но верно и то, что митинги тех годов нельзя и сравнивать с нынешними – говорили на них что хотели и о чем хотели…

Одно было ясно: на митинги все шли охотно, не из-под палки, как еще недавно в частях и на кораблях на молитву. Никогда еще Княжеская улица[78], ведущая к Якорной площади и вымощенная еще по указу Петра Великого чугунными торцами шашек, не видела столько людей, шедших за правдой, шедших в надежде услышать, какой будет новая жизнь…

Матросы крейсера «Рюрик» срезают погоны

Несколько позже, когда в Питер приехал Ленин, все ждали его приезда на флот, но он так и не побывал ни на кораблях, ни в Кронштадте, не говоря уже и о Черном море… Митинги почти всегда заканчивались демонстрацией фильмов на свежем воздухе.

Всемирно известный французский комик Макс Линдер честно смешил народ на площади. Это давало хорошую разрядку и отдых. Примерно с 1910 года фильмы с его участием обошли буквально весь земной шар и продолжали идти до 1930-х годов. Наше поколение не знает его совершенно, если не считать, что в 1965 году кинопрокат собрал «кусочки» из трех его больших картин: «Пародия на мушкетера», «Будь моей женой», «Король цирка и 33 несчастья» и выпустил на экраны под названием: «В гостях у Макса Линдера»…

Лето 1917-го было жарким и сухим, наступило оно почти сразу, без весны. В Кронштадте все спокойно, как будто ничего и не произошло. Но это далеко не так! Стоит только присмотреться немного: дисциплина сильно упала, сняли и очень надолго со всех погоны (до 1943 года) и всякие знаки различия, отменили «козыряние», унижавшее сознание солдат и матросов. На плечах у защитников родины только выгоревшие «заплаты» на память о снятых погонах. Эти заплаты невольно бросаются в глаза на черном, зеленом и синем сукне гимнастерок, на шинелях, бушлатах, пальто и прочей «робы!». Выглядит все это с непривычки дико, неряшливо, – не поймешь уж кто и идет.