Стеклянный отель - Эмили Сент-Джон Мандел

– У нее был настоящий потенциал. Настоящий потенциал. Но если ты не можешь использовать свои возможности… это фатальная ошибка.

– А что с ней сейчас? – спросила Винсент. Ларри говорил об этой девушке в прошедшем времени, что немного ее насторожило.

– С Анникой? Да хрен ее знает. Последний раз я ее видел году в 2000-м или 2001-м. – Ленни налил себе еще один бокал красного вина. – Тебе правда интересно? Она вернулась в Канаду и стала играть со своими друзьями странную электронику.

(«Но проблема в том, – рассказывала Тиффани Джонатану, – что, когда заказываешь украшения в интернете, непонятно, насколько они массивные»).

– Ты с ней больше не работаешь?

– Нет, потому что она полная идиотка. В общем, эта девушка, Анника, когда я с ней познакомился, ей было девятнадцать. Она была просто нереально красивая, понимаешь? Прямо нереально красивая. Не сказать, что дико талантливая, но вполне ничего. Отличная фигура. Голос более или менее, но знаешь что? Над голосом можно поработать. Она пишет стихи, и тексты у нее неплохие. Она играет на скрипке, и, хотя этот инструмент на фиг никому не сдался в поп-музыке, у нее хотя бы есть музыкальные навыки. И вот мы начинаем с ней работать, готовим альбом, строим планы, как ее лучше продвигать, как подать для публики. Я уже говорил, она красивая, но еще в ней есть изюминка, довольно редкое качество, когда девушка очень секси, но не выглядит вульгарно, понимаешь? Когда она не выставляет все напоказ, а в ней остается какая-то тайна.

– Тайна?

– То есть она немного отстраненная, но не как Снежная королева, а скорее – даже не знаю – отстраненная в интеллектуальном смысле – есть типаж девушек, которым такая манера очень идет. – Его взгляд быстро скользнул по груди Винсент. – В общем, у нас процесс в самом разгаре, мы собираем группу подтанцовки, ищем хореографа, а она к нам приходит и говорит: «Я хочу уйти». Мы такие: «Что, прости?» Мы в полном шоке, и я, и мои партнеры. Мы взяли ее в этот проект. Мы оплачивали ей уроки вокала, уроки гитары, платили композиторам, личному репетитору. Любой музыкант, да любой артист убил бы за возможности, которые у нее были. Мы ей все это высказали, а она: да, мол, я понимаю, я ценю то, что вы для меня сделали, но вы мешаете развиваться моей творческой личности. – Ленни замолчал и сделал глоток вина. – Умора, правда?

Винсент улыбнулась, не зная наверняка, что именно должно показаться ей уморительным. («О, это? Я думаю, это топаз, – говорила тем временем Тиффани Джонатану. – А вокруг него маленькие бриллиантики».)

– Мы ей говорим: «Что-что? Твоей творческой личности? Тебе девятнадцать. У тебя пока еще толком нет личности». Ну ладно, допустим, как личность она сформировалась, как человек, но творческая личность? Это же полная херня. Она еще маленькая девочка.

– И что было потом?

– Как я сказал, она вернулась в Канаду. Я однажды решил почитать про нее в интернете, и знаешь, чем она занималась? Ездила в туры по Канаде, выступала в малюсеньких клубах и на музыкальных фестивалях в захолустных городках. Понимаешь, к чему я веду? Не заметила возможность. Возьмем, к примеру, меня, когда я познакомился с твоим мужем. Я понял, как работает его фонд. Я увидел ввозможность, и я ее не упустил.

– Ленни, – вмешался Джонатан, оборвав Тиффани на полуслове, – давай не будем утомлять наших прекрасных дам разговорами про инвестиции.

– Я просто хочу заметить, что мои инвестиции принесли мне больше прибыли, чем я мог мечтать. – Ленни поднял бокал. – В общем, вот что. Анника. Все отлично, и знаешь, почему? Я умею предсказывать будущее. – Он улыбнулся и постучал пальцем по лбу. – Она ко мне еще вернется.

– Не сомневаюсь, – сказала Винсент. Она заметила – и это показалось ей странным, – что Джонатан очень внимательно следил за ее разговором с Ленни, пускай и не отводил глаз от Тиффани и кивал головой. Казалось, Джонатан хотел что-то скрыть от Ленни.

– Какой бы год ни шел на дворе, рано или поздно, зуб даю, она снова объявится.

– Без всяких сомнений.

Скорее бы этот вечер закончился. Лицо Винсент помрачнело от усталости.

– Она такая скажет: эй, привет, помнишь меня, у нас с тобой был проект, а я ей: да, мы кое-что собирались сделать вместе, мы с тобой, но это в прошлом. Это было пять лет назад или шесть лет назад, а сейчас тебе уже не девятнадцать.

В памяти Винсент остался смутный образ Анники, и с тех пор она не раз к нему возвращалась. Ей было любопытно, где она сейчас, счастлива ли, жалеет ли о том, что ушла, или воспоминания о прошлом сделали ее сильнее. Нужна недюжинная смелость, чтобы уйти от своего покровителя.

У бассейна

– Расскажи о своем родном городе, – попросила Мирелла, когда уже близился конец. Эпоха царства денег на тот момент длилась чуть меньше трех лет. Последним летом, за полгода до конца, Файзаль поехал на несколько дней домой в Эр-Рияд – навестить отца, у которого диагностировали рак, и в то время Мирелла завела привычку почти ежедневно приезжать в Гринвич. Винсент и Мирелла неспешно проводили время, купались или лежали в тени у бассейна, изнуренные жарой, пока телохранитель Миреллы читал газету или сидел на стуле вне зоны слышимости, уставившись в телефон.

– Я выросла в доме посреди дороги, которая оканчивается двумя тупиками, – сказала Винсент. – Вот и все, что можно рассказать об этом месте.

– Перестань снимать, ладно? Камера мне действует на нервы.

– Я не снимаю тебя, я просто снимаю деревья там, вдалеке.

– Хорошо, но это же обыкновенные деревья. Они не делают ничего интересного.

– Справедливо, – сказала Винсент, улыбнулась и убрала камеру, хотя ей мучительно не хотелось останавливать запись на отметке «3 минуты 27 секунд». Она осознавала, что привычка снимать видео длиной ровно в пять минут была чем-то вроде недиагностированного обсессивно-компульсивного расстройства, но никогда не воспринимала его всерьез.

– Как у дороги может быть два тупика?

– Если до нее можно добраться только на лодке или гидросамолете. Представь себе ряд домов в бухте. Вокруг только лес, вода и больше ничего.

– У тебя была лодка?

– У некоторых была своя лодка. Но у нас ее не было. По утрам, чтобы добраться до школы, я садилась на почтовую лодку, с другой стороны на пристани нас ждал автобус, и мы ехали до ближайшего города. У нас появился телевизор, только когда мне исполнилось тринадцать.

– У вас не было телевизора? – Мирелла посмотрела на нее так, будто она только что ей сообщила, что прилетела с Марса.

– Не было сигнала.

– А если бы ты включила телевизор, что бы он показывал?

– Просто помехи, – сказала Винсент.

– На каждом канале?

(Картина в памяти: ей тринадцать, ее отстранили от занятий в школе после случая с граффити, она сидит у окна на кухне с книгой и вдруг видит, как папа выходит из водного такси и поднимается на холм с громоздкой коробкой в руках. «Посмотри, что бабушка для нас купила, – сказал он ей. – Мне позвонили из магазина электроники в Порт-Харди и попросили забрать заказ». Бабушка Каролина тем утром уехала, чтобы на пару дней вернуться к своим делам, но, как выяснилось, оставила подарок на прощание.