Порог - Олег Рой

Красавица протянула руки, и Жан-Жак, словно на облачке, мягко спустился из-под потолка прямо к ней. Руки мягко поднесли младенца к обнаженной груди, и тот, приникнув к ней, зачмокал.

— Молодец, малыш, с этим молоком ты впитаешь все, что тебе пригодится в дальнейшем, — заметило адово отродье, и вдруг посмотрело прямо на Жан-Жака-взрослого. Демон словно знал, что эта сцена непременно состоится.

Бизанкур вновь испытал странное раздвоение — мужчина и малыш, находящиеся одновременно в Средневековье и в двадцать первом веке. И следующие слова Бельфегора обращены были к нему взрослому:

— А покуда ты, малыш, трапезничаешь, послушай следующее. Падшие женщины, несомненно, дело стоящее, особенно те, что недурны собой. Но кроме чувственных наслаждений тебе весьма пригодится мое умение разбираться в науках. Особенно в той, которую можно применить на практике. Новые виды уничтожения себе подобных, к примеру… Ты придумаешь много устройств для извлечения криков из человеческих существ. Ими будут пользоваться не один век, и ты будешь их совершенствовать.

Из-под сонно сосущих губ выбивались красные струйки.

«Ведь он… то есть я… высасываю сейчас не молоко! Она кормит меня…» — подумал вдруг Бизанкур-взрослый.

— Вкусна ли тебе кровь человеческая? — ответом на немой вопрос прозвучали страшные слова демона. — Думаю, да. Поэтому вижу, что из тебя будет прок. С рождения будешь ты знать многие языки, а услышав новый, станешь овладевать ими с легкостью необыкновенной. Много еще впереди будет жертв… А пока пора спать. Или не пора? Давай-ка я тебе покажу, как надлежит забавляться перед сном.

Демоница сладко зажмурилась, потянулась, направилась прямо к спящему Ги де Бизанкуру и освободила нижнюю часть его тела от одежды. И плоть того удивительным образом восстала. Вслед за тем произошло то, о чем нельзя рассказывать на исповеди ни духовнику своему, ни самому папе римскому. Демоница Белла с размаху оседлала Ги де Бизанкура, как это делала почившая Анна-Мария в памятную ночь зачатия Жан-Жака во время грозы, и выражение лица спящего изменилось. Сперва казалось, что он видит сладостный сон, а через непродолжительное время черты его исказила гримаса ужаса. Он тихонько и коротко простонал, не просыпаясь, — видимо, это был финал сего более чем странного соития.

— Ах, что ты сделал со мною, — плачущим голосом изрекла демоница, прикрывая его срам. — Ведь я понесла от тебя, нечестивец!

И тотчас живот адской твари вспучился, а через минуту началась немыслимая пародия на самое благочестивое деяние — роды. Из чресел чудовища хлынул черный поток, и с влажным чмоканьем хлопнулось о пол какое-то существо — размером с кошку, но напоминающее голого уродливого горбуна. Горбун вскочил с резвостью и прытью, которую трудно было бы ожидать от создания, только что появившегося на свет, и, издавая отвратительные звуки, унесся куда-то во тьму.

— Я пошутила, — мило улыбнулась демоница, провожая его глазами и подмигивая Жан-Жаку-взрослому.

Ужасы эти, по всей видимости, совершенно не задевали малыша. Жан-Жак-маленький заворочался и зевнул так, как это делают отнюдь не младенцы, а вполне взрослые мужчины — громко и даже с неким завыванием. Но он не уснул, а посмотрел черными глазами, вовсе без белков, прямо на свою взрослую ипостась.

И тут странная мысль вновь закралась в голову Жан-Жака-Альбина.

Его зачатие, обстоятельства рождения и взросления, включая находку свитка с заклинанием, вызывающим демона Бельфегора, — все это только антураж, необходимые декорации и мизансцены. Это было предопределено заранее, и он лишь пешка в чужой игре, тысячелетней Большой Игре. Сторонники тьмы просто создали удобного козла отпущения. Жан-Жак, по рождению получивший роль исполнителя и хорошо зарекомендовавший себя на этом поприще, даже не задумывался над тем, что его использовали втемную. Да, впрочем, если б и задумался, что бы это изменило?.. Ровным счетом ничего. Разве что Жан-Жак всегда был чьей-то тенью, а теперь ему предстояло действовать соло. Впрочем, поддержка у него была поистине нечеловеческой, да и удача тоже.

Но пешки всегда были разменными фигурами. Значит, он все же не более чем разменная фигура, и…

— Слишком много думаешь, сладенький… — прошептал воздух голосом Беллы.

Она, мило улыбаясь, пошла прямо на Жан-Жака-взрослого и оказалась внутри него, и проявилась уже не там, в далеком Средневековье, в душной комнате отчего дома, а в номере отеля «Четыре времени года» в Гамбурге.

Он открыл глаза и обнаружил, что Белла обеими руками держит его за голову, смотрит ему прямо в глаза и улыбается.

Со стороны они выглядели бы влюбленными.

— Помнишь, о чем мы говорили? — прошептала она.

Бизанкур отшатнулся, и она не стала его удерживать.

— Помню, — сглотнул он. — Ты сказала, что была моим подарком, и хочешь, чтобы я его вернул…

— Да. Подарок на долгие шестьсот шестьдесят шесть лет, — нежно прошептала Белла. — Столько никакая связь не длится, тебе со мной повезло…

Бизанкур выдавил из себя серое подобие улыбки, ему было не по себе. Он потихоньку оправлялся от очередного потрясения, вызванного новым скачком в прошлое, и укладывал в себе то, что узнал только что.

Предприятие предстояло глобальное. Уболтать родителей семи младенцев на черт знает что. Хотелось снова закрыть глаза.

Но расслабляться сейчас было бы форменным идиотизмом — буквально на пороге собственной кончины появилась надежда на вечную жизнь. Все теперь было в его руках.

— Слушай, малыш, что-то ты совсем бледный, — после паузы ласково проворковала Белла.

С выражением трогательной заботы на лице она плавно провела рукой по лицу Бизанкура, убирая его морщины и мешки под глазами. Погладила по спине, стирая с нее кровь и воспоминания о ней.

— Ну вот, как новенький, — удовлетворенно кивнула демоница, перемещая руку вперед и ниже.

Но ее заигрывания остались безответными.

— Не совсем как новенький, — после паузы хмыкнула Белла. — Экий ты нежный. Как на тебя стресс-то действует… Хотя, впрочем, шестьсот шестьдесят шесть лет старичку для такой осечки совсем неудивительно, да? Может, виагры? — Она похабно подмигнула и расхохоталась: — Не обижайся, делать тебя импотентом в мои планы не входит. Все с тобой будет прекрасно. А сейчас, раз уж пока не удалось заняться чем-то приятным, займемся полезным. Буду тебя сейчас натаскивать как шпиона. Память у тебя отличная, вон как ты еще во времена Климента Шестого латынь-то одолевал — с легкостью. Так что поехали. Наши детишки находятся в этих странах: Япония. Франция. США. Исландия. Африка. Гренландия. Россия. Именно в таком порядке. — Белла, словно фокусник, из ниоткуда выудила и веером развернула несколько фотографий: — Здесь не все, только те, кому больше года, — все младенцы на одно лицо, так что постарайся запомнить тех, что есть. И тащить фото с собой не стоит. Япония, Рэнхо Такигава. Франция, Жоффруа Перрен, фото нет. США, Хесус Браво, фото нет. Исландия, Магнус Олафсон. Африка, Бапото Эбале, фото нет. Гренландия, Тагйулон — у него нет ни фото, ни фамилии. Россия…