Каждый дар – это проклятие - Кэролайн О'Донохью

же парнем, что и Лили О’Каллахан, самая жалкая чудачка во всем классе.

– Бекки Фогарти, – огрызаюсь я, прежде чем она успевает произнести хотя бы еще слово. – А ты знаешь, что Холли с Фионном называют тебя «Бекки Соплежуйка»?

– Что? – Бекки содрогается, будто попав под град.

– Это еще не все, – продолжаю я, вспоминая все обрывки мыслей, которые уловила во время фейерверка. – Бекки-уродина, Бекки – полнейшее дерьмо.

– Мэйв, – резко, на вдохе произносит Холли, напоминая мне, что это ее вечеринка.

– Ты даже не нравишься своим подругам, Бекки, так что я на твоем месте не слишком бы беспокоилась о репутации Лили.

– Успокойся, хватит, – дергает меня за рукав Фиона.

– Да как ты смеешь? – гневно восклицает Бекки. – С какой кстати…

– Потому что ты все время врешь и постоянно болтаешь о каких-то глупостях, – заканчиваю я. – Ладно, уходим отсюда.

Лили и Фиона настолько поражены, что застыли на месте. Я ощущаю, как меня рассматривают девочки, которых я едва знаю, и мальчики, чьих имен я не помню. Рассматривают, скрывшись за огоньками зажженных сигарет. Сейчас самое время остановиться. Но я вижу глупое лицо Марка, который переглядывается с парнем с другой стороны батута – типа, мол, «ты только посмотри на этих придурочных», и я вихрем бросаюсь к нему.

– А тебе было бы вообще за счастье встречаться с Лили, – не унимаюсь я.

– Мэйв, – дергает меня за плечо Лили.

– Хватит пьяных драм, Мэйв, – говорит Холли, отчаянно пытаясь восстановить порядок на вечеринке, которая до этого была очень успешной. – Просто уходи. Не могу поверить, что я вообще тебя пригласила.

– Да, – выплевываю я в ответ. – А я не могу поверить, что ты не пригласила того парня, с которым изменяешь Фионну.

Затем я поворачиваюсь к ошарашенному Фионну, который вообще ничего мне не сделал.

– Надеюсь, тебе нравится татуировка.

– Ты сука, – рычит Холли. – Ты всегда была мерзкой сукой.

И тут я со всего размаха бью ее по лицу. Все происходит как бы в замедленной съемке, как будто я смотрю фильм про кого-то другого.

– Господи Иисусе! – кричит один из парней.

Холли пытается ударить меня в ответ, но теряет равновесие на батуте и падает вперед, внезапно наваливаясь на меня всем весом.

Уголком глаз я вижу Лили, освещенную лунным светом, с искорками статического электричества в волосах. О боже! Лили собирается устроить вспышку – чтобы защитить меня. Потому что я попыталась защитить ее.

– Отвали! – кричу я, пытаясь отпихнуть Холли от себя.

Все это так глупо, похоже на борцовский ринг, но в то же время достаточно тревожно, чтобы запаниковать. Разлившаяся внутри меня ярость по поводу Лили начинает превращаться во что-то другое, более сильное и стремящееся поглотить своего хозяина.

Я освобождаю руку и ударяю Холли по лбу. Это не производит особого эффекта, но выражение ее лица меняется. Глаза теряют цвет, становятся мутно-белыми. Прямо как у Ро. И у Аарона.

Она так громко кричит, что привлекает внимание любопытного Паоло, приземляющегося в центр батута. Холли переворачивается, и теперь все видят ее глаза. Светящиеся белые радужки, словно кошачьи зрачки посреди темной дороги.

Наступает мертвая тишина. А затем все начинают визжать и кричать:

– Что ты наделала!

– Холли! Холли! Холли!

– Гребаная Мэйв Чэмберс. Я знала, что не надо было приглашать ее.

Затем Холли моргает. Глаза ее возвращаются в нормальное состояние, но сделанного уже не исправить. Волосы Лили потрескивают от статического электричества, ее тело бьет током. Паоло в бешенстве взлетает и садится, взлетает и садится – такое впечатление, что он собирается выколоть кому-то глаза.

– Паоло! – кричит Фиона. – Прекрати!

Паоло успокаивается, как собачка, которая внезапно вспоминает, чему ее учили в школе дрессировки. То, что сорока так послушно выполнила приказ Фионы, вызывает еще больший ужас. Милой, нормальной Фионы, девушки, которая всем нравится.

– Это еще что…

– Фиона? И ты туда же?

– Это твоя птица? Ты командуешь птицей?

– Кто ты?

– Значит, это правда? Господи Иисусе.

Мы втроем бежим обратно к дому, бросив обувь, даже не попытавшись ничего объяснить. Босые ноги Лили искрятся на росистой траве, электричество стекает с нее как слой пота.

Не осталось никаких сомнений. Мы выглядим как ведьмы.

Не остается ничего другого, как идти босиком к моему дому вдоль берега реки. Холодный моросящий дождь стекает по нашим волосам, проникает под одежду, пробирая до костей. Ступни режет гравий, и все же я согласилась бы на еще большую физическую боль, лишь бы не подвергаться яростным нападкам со стороны Лили и Фионы.

– Что это было, Мэйв? – шипит Фиона. – С какой стати ты взбесилась? Это было так… жестоко. И не нужно.

– Я… – я запинаюсь. – Бекки Фогарти собиралась сказать что-то такое же ужасное о Лили. А Марк… То он целуется с Лили, то, не успела она отойти, целуется с кем-то другим. Что это, черт возьми, такое?

– Спасибо, что всем рассказала, – жалобно говорит Лили. – Поделилась со всеми личным моментом. Правда. Не знаю, как и благодарить тебя.

– Я тебя защищала, – подчеркиваю я. – Мне показалось, он доставил тебе боль. Это было ужасное поведение с его стороны.

– Я что, по-твоему, стеклянная? – говорит Лили, и в ее голосе звучит искреннее непонимание. – Не нужно меня защищать, Мэйв. Тем более от какого-то случайного парня на вечеринке, который целуется со всеми подряд. Это вечеринка. Я знаю, как они устроены.

Слова Лили звучат совершенно логично, но я не могу избавиться от ощущения, что моя работа – защищать ее. Это инстинкт, яростный и смертельный, бегущий по моим венам, как по ее венам струится электричество.

– Так ты не злишься? – спрашиваю я. – Не злишься на него за то, что он поцеловал тебя, а потом поцеловал Бекки Фогарти?

При этих словах Лили охватывает ярость. Она не просто повышает голос, а кричит на меня:

– Я была рекой!

И река как будто слышит ее. Она как будто немного ярче сверкает, отражая огни фонарей.

– Я была рекой, Мэйв, как ты этого не поймешь?

Лили прикрывает глаза ладонями. Как будто отблески реки доставляют ей боль.

– Там полно костей. Костей, истертых почти до пыли; полно выпавших из карманов ключей, полоски кожаных бумажников, обглоданных рыбами. Это все было частью меня. Думаешь, мне не все равно? Что какой-то случайный парень, который рано или поздно умрет, поцеловал меня на вечеринке, а потом поцеловал кого-то еще?

– Да, – шепчу я. – Да. Потому что ты река, но ты также и девочка.

Она пристально смотрит на меня. Фиона уже ускорилась, обхватив себя руками, чтобы немного согреться.

– Фи, – зову я ее. – Не спеши.

– Я просто не понимаю, почему ты это сделала, – говорит она безэмоциональным тоном. – Чего ты на них налетела? Почему