Уважаемые отдыхающие! - Маша Трауб

– Звезды ночью. Но и вечером бывают, да.

Он снова путался. Как могут звезды быть и ночью, и вечером. И что такое ранний вечер и поздний?

Светка, которую никто не учил определять время, быстро сама всему научилась. И даже могла сказать «безчетвертипять», чем приводила в полный восторг тетю Валю. Светка же узнала эти слова от матери, которая объясняла Славику, как время можно называть по-другому. Славику нравились слова. Он слушал, как сказку, мало понимая их смысл. После полудня, полночь, полдень… Славику нравилось слушать про то, что он не понимал. Галя учила его прилагательным. Например, каким бывает дождь. Славик слушал, раскрыв рот. Оказывается, дождь бывает грибным, проливным, кратковременным и даже серым. Славик смеялся, так ему нравилось слушать про дождь, хотя вряд ли он запомнил хотя бы слово. Только вдруг он закричал. Галя перепугалась.

– Не серый! Не серый! – кричал Славик.

– А какой?

– Зеленый!

Славик думал, что дождь бывает зеленого цвета. А солнце, которое Галя просила его нарисовать, – не желтое, не красное, не оранжевое, а его просто нет. Потому что не видно. Светка послушно рисовала круг с палочками-лучами, раскрашивая в задорный желтый, а Славик отказывался рисовать такое солнце. Это неправда. Такого не бывает. Не бывает лучей. Галя не знала, как объяснить Славику, что нужно рисовать так, как принято, как положено. Ровный кружочек и палочки вокруг. Можно еще глазки и улыбку – ведь солнышко улыбается. Не хочешь желтым, тогда красным. Славик рисовал звезды, луну, как раз красную или желтую, а солнце – никогда. Он не видел солнца. Поэтому его не существовало.

Светка оказалась более покладистой – у нее все было так, как у всех нормальных детей. Эту девочку вообще можно было выставлять в качестве образцово-показательного экземпляра. Именно такими и должны быть детсадовцы. Тем более удивительным для Гали стало то, что Светка не спорила со Славиком. Дома она тоже не рисовала солнце, а луна у нее была желтой. Но в садике ее рисунки становились абсолютно правильными. Луна белой, солнце – желтым. Дома Светка лепила черных снеговиков или смешивала белый пластилин с черным. Именно такими были их снеговики – грязными, с примесью земли. А в садике ее работы выставлялись на полочку над шкафчиками – снеговики сияли белизной. Так Галя поняла, что Светка не пропадет в этой жизни. А Славик пропадет. Уже пропал. С самого своего рождения пропал.

Потом Галя узнала, что Славик не всегда представлялся Вероникой. Только когда испытывал сильные эмоции. Сильные для его, Славика, восприятия. Особенно в начале сезона, когда эмоции обострялись. И это было страшно. Галя так и не смогла привыкнуть. Мальчик, который называет себя женским именем. Вероникой звали мать Славика. Хотя почему звали? Зовут до сих пор.

Иногда были и вовсе удивительные случаи на детской площадке. Галя знала, что такие случаи бывают, что люди такие встречаются, но все равно удивлялась и плакала. В начале сезона она становилась совсем нервной.

Они гуляли на площадке. И вдруг появились бабушка с внучкой. Совершенно не вовремя. Моросил дождик, мелкий. Ветер был теплым, но от него отдыхающие кутаются в шарфы и куртки, прячутся в кафе или сидят в номерах. И тут вдруг бабуля в панамке с внучкой тоже в панамке, которые ведут себя как местные – дождя не замечают. Девочка по виду шести-семилетка. Она растерялась – то ли играть с маленькой Светкой, то ли со взрослым Славиком. Она села на лавочку рядом с бабушкой. Та достала веревочку и накрутила на пальцы. Галя замерла, она прекрасно помнила эту игру, но давно не видела, чтобы в нее играли. Тем более не местные, а приезжие. Бабушка расставила ладони, внучка аккуратно сняла пальцами нитку, вывернула, и получился новый узор. Бабушка тоже сняла, чтобы получились две параллельные веревочки с каждой стороны. Девочка подумала, сложила пальцы особым образом и снова сняла, высунув язык от усердия и растопырив ладонь. Бабушка же снимала легко, расслабленно. Славик присел рядом и стал смотреть. Узоры смешивались, превращались один в другой. Из одной обычной веревочки. Галя тоже засмотрелась. Некоторых узоров она и не знала. Или забыла. Вот этот очень сложный – нужно поддеть мизинцами одну нитку, продеть большой и указательный палец в другие и ухитриться вывернуть, удержав всю конструкцию.

– Как называется? – спросил Славик.

– «Колыбель для кошки», – сказала девочка.

Славик засмеялся. Кошек он любил, и все, что было с ними связано, – ему очень нравилось.

– Что такое колыбель? – спросил он.

– Кроватка, – ответила девочка, – только я не знаю, почему игра так называется. Разве кошки спят в колыбели?

Он опять засмеялся.

– У нас называлось просто – «веревочка», – заметила Галя.

– Я тоже хочу, – Славик протянул две руки и растопырил пальцы так, как делала девочка.

– Попробуй, – согласилась бабушка и распустила узор, превратив паутину на пальцах в обычную веревку.

Он заплакал. Славику было жаль узора. Девочка показывала, как нужно снять нитку, но у мальчика не получалось, хотя он старался.

– Тебя как зовут? – спросила бабушка.

– Вероника, – назвался Славик, разрывая от отчаяния нитку, с которой не смог справиться.

Галя замерла. Сейчас начнется то, что начиналось всегда. Бабушка подхватит внучку и уйдет с площадки. Но ни бабушка, ни девочка не удивились странному имени мальчика.

– А меня Саша зовут, – сказала девочка, – давай в догонялки?

Славик побежал. Он бежал и размахивал руками от восторга. Он не играл с девочкой, он просто бегал по площадке. Потому что его не ругали, не уводили. Светка, которая, почувствовав приближение бури, уже собрала свои формочки и сидела на лавочке рядом с матерью, тоже не знала, как себя вести. Галя плакала навзрыд. Славик бегал по площадке. Девочка висела на турнике и кричала: «Ножки на весу!»

Бабушка же порылась в сумке и достала печенье, которое вручила Светке и Гале. Подбежала внучка и тоже получила печенье.

Славик подошел – бабушка протягивала ему печенье. Славик смотрел на Галю – можно взять? Галина же ничего не могла сказать. Она плакала так, как давно не плакала. Другими слезами. Но на ее слезы никто – ни бабушка, ни внучка – не обращал внимания.

– Мозьно, – сказала Светка, и Славик взял печенье. Светка потянулась за еще одним, получила, засунула за щеку и убежала играть в песочницу. А Славик не ел. Он рассматривал печенье, самое обычное, простое, купленное на развес, будто увидел чудо. Мальчик сел на скамеечку и поцеловал печенье. Откусил аккуратненько, осторожно, подставляя ладошку, чтобы крошки не сыпались. И снова поцеловал следующий кусок, который собирался откусить. Сколько раз он поцеловал это печенье, Галя не считала. Она плакала. Славик, доцеловав и доев печенье, увидел, что Галина плачет, и начал целовать ее руку. Сначала запястье, потом локоть, потом плечо. Потом, не сдержавшись, хотя знал, что так делать нельзя, подошел к бабушке и поцеловал ее руку тоже. Руку, дающую печенье. И бабушка не отдернула руки, а сграбастала Славика в охапку и расцеловала его в обе щеки. И Славик от этой нежности размяк, растаял, обалдел.