Зеркальщик - Филипп Ванденберг

Михель Мельцер увидел восторг императора, который, счастливо улыбаясь, стоял на худых длинных ногах, похожий на аиста. Зеркальщик сделал единственно верный в данной ситуации ход: он подарил чудесное зеркало Иоанну Палеологу. Тот щедро вознаградил зеркальщика и пригласил его на следующий день к себе во дворец. Император поставил только одно условие: отныне Мельцер не имел права делать подобные зеркала ни для кого, даже для самого себя.

Так у зеркальщика внезапно появилась возможность оплатить долг медику Мейтенсу, но того, равно как и Эдиты, и след простыл.

Едва не рыдая от такого стечения обстоятельств, зеркальщик вернулся в «Toro Nero». Бросившись на кровать, он дал волю слезам.

И до смерти испугался, когда, открыв глаза, увидел склоненное над ним лицо китайца по имени Лин Тао.

— Я не хотел напугать вас! — Посланник улыбнулся и продолжил на своем певучем наречии: — Не хотите ли немного послушать меня, мастер Мельцер из Майнца?

Мельцер расстроенно ответил:

— Что же мне еще остается? Но что вам нужно?

Лин Тао придвинул стул, расправил свое сверкающее одеяние и начал обстоятельно рассказывать:

— Знаете ли, мастер Мельцер из Майнца, судьба порой изменчива — так говорят, кажется, у вас на Западе. То она благосклонна к вам, то на вас обрушиваются житейские неприятности. В таком случае необходима помощь человека, способного действовать.

Зеркальщик поднялся. Его удивило то, как бегло Лин Тао говорил по-гречески, хотя во время их первой встречи он с трудом подбирал слова. Вероятно, тогда китаец притворялся. Что же он задумал?

Мастер Лин Тао предвосхитил его вопрос, продолжив:

— Видите ли, дом напротив, в который попало ядро турецкой пушки, был необычным домом, хотя там и жили люди…

— Рассказывали разное, — вставил Мельцер, — о чудесах, магии, колдовстве, и многие считают, что вражеское попадание — это Божья кара. Сам я никогда в это не верил. И только когда я своими глазами увидел, что именно спасали от пожара, мне стало ясно: за закрытыми ставнями проводили эксперименты с искусственным шрифтом. Я прав?

Китаец развел руками, словно хотел сказать: да вы уже и сами все знаете! И наконец ответил:

— Что мне еще сказать вам, мастер Мельцер? Вы слишком хитры, поэтому долгое вступление ни к чему. Перейду сразу к делу: во время пожара была полностью уничтожена вся мастерская; но гораздо больше, чем утрата мастерской, нас печалит то, что уничтожены глиняные кубики. Они лопнули в огне и превратились в пыль.

— Вы имеете в виду те кубики, у которых на одной из граней буквы?

Китаец кивнул, и Мельцер начал понимать, почему Лин Тао разыскал его.

— Вы помните наш разговор в миссии? — спросил мастер Лин Тао с подчеркнутой любезностью.

— Я никогда его не забуду! — взволнованно воскликнул зеркальщик. — Разве я не говорил тогда, что кубики из свинца и олова будут прочнее, чем из глины? Разве не говорил?

— Конечно, говорили, мастер Мельцер. Но ведь свинец и олово тоже погибли бы в пламени пожара. Что волнует меня и моих друзей, так это вопрос: как нам раздобыть новые буквы? Потребовалось три года, чтобы наши резчики по камню изготовили все двадцать шесть букв вашего алфавита, вырезали их, отлили форму и изготовили достаточное количество глиняных кубиков. И еще год на то, чтобы откорректировать текст — этим занимался странствующий итальянский монах. Его помощь потребовалась потому, что большинство букв напоминали скорее китайское письмо, чем латинское. Поверьте мне, китайцам так же трудно воспринимать ваши знаки письма, как и вам — китайские.

Мельцер встал с постели, сложил руки за спиной и стал ходить взад-вперед по комнате.

— Если я вас правильно понимаю, мастер Лин Тао, вы предлагаете мне сделать для вас новые буквы. Но это — предположим, что я соглашусь, — длительная работа, для выполнения которой понадобится, конечно, не три и не четыре года, но все же полгодика точно.

Тут китайский посол полез в левый карман своей одежды, вынул кошель и высыпал его содержимое на разбросанную постель. Добрая сотня золотых дукатов лежала на постели и поблескивала.

Мельцер испугался. В первую очередь он испугался потому, что всего лишь несколько часов назад получил почти такую же сумму от императора Иоанна Палеолога. Зеркальщик спрашивал себя, не спит ли он и не снится ли ему это все и почему бывают времена, когда счастье буквально обрушивается на человека.

Певучий голос Лин Тао вернул его к действительности.

— Не полгода, мастер Мельцер. Семь дней, одна неделя. — И прежде чем Михель Мельцер успел возразить, что у Лин Тао, видать, не все в порядке с головой, раз он этого требует, китаец опустил руку в правый карман, вынул оттуда второй кошель и начал выкладывать на стол три-четыре дюжины букв с такой осторожностью, словно это были драгоценные камни. На лице его блуждала счастливая улыбка.

— Уцелел один-единственный комплект букв, — заметил Лин Тао, не глядя на зеркальщика. — Я хранил его в миссии, словно знал о том, что случится.

— Кажется, так и есть, мастер Лин Тао. В любом случае, это меняет дело. Для того чтобы скопировать буквы и отлить их из свинца и олова, не потребуется слишком больших усилий, если предположить, что мы найдем мастерскую с плавильными формами. Но сделать все это за семь дней кажется мне невозможным. К чему такая спешка?

Тут китаец поднялся и подошел к Михелю Мельцеру вплотную, словно собирался доверить ему очень важную тайну.

— Через десять дней из гавани в направлении Венеции уходит корабль. Его груз адресован Папе Римскому. Там будет бумага, только бумага, но цениться она станет на вес золота. Там будет десять тысяч индульгенций, которые заказал Папа. Десять тысяч! Понимаете ли вы, что это значит?

— Могу себе представить, мастер Лин Тао. Если понтифекс потребует пусть даже по десять гульденов за каждую — а для некоторых отпущение грехов стоит гораздо дороже, — Его Святейшество заработает на этом… Боже мой, да такого числа нет!

— Теперь вы понимаете, почему надо спешить?

— О да, — ответил Мельцер, — прежде всего когда думаю об оплате за работу. При цене всего один гульден за индульгенцию для вас это составило бы десять тысяч гульденов…

—.. десятая доля вам, если удастся сделать буквы.

Не веря своим ушам, Мельцер поглядел на китайца, затем поднял обе руки и развел пальцы.

— Тысяча гульденов, мастер Лин Тао?

— Верно! — бесстрастно ответил тот. — Тысяча. А это, — он указал глазами на кучку дукатов, лежавшую на постели, — всего лишь задаток.

Зеркальщик удивленно покачал головой. Цифры всегда смущали его ум, особенно когда речь шла о деньгах. Мельцер считал деньги выдумкой дьявола. Если их нет, человек вынужден добывать их тяжким трудом. Но если они есть, — а зеркальщику довелось пережить обе ситуации, — то нужно заботиться о том, чтобы они не утекли сквозь пальцы, что гораздо труднее, чем достать их.