Чёрное лето - Антон Панарин

до краев. Вспомнил себя каких-то два месяца назад. А я ведь такой же. Увы отпустить их теперь я не могу, хоть и понимаю каково быть голодным. Отпустить мародёра, значит оставить без средств к существованию четверых голодающих, а то и больше.

Прокрались в полной темноте и увидели, как между стеллажами шныряют тени. На стеллаже с консервами стояла керосинка и худо-бедно освещала всё вокруг. Захар показал жестом что бы я обходил их сзади и шуганул грабителей на него. Понял, принял. Перебежал за стеллаж, ага, мужик средних лет заполнил первую тележку тушняком до краев, вторую же только на половину. Он развернулся в мою сторону, и я спрятался. Как только отвернется, выскакиваю и гашу его! Раз, два, ГАВ! Какой нахрен гав? Из-за стеллажа вынырнула рыжая морда овчарки и кинулась на меня. Всё что я успел, это отпрянуть назад и завалиться на спину. Псина вцепилась в мой ботинок и неистово терзала меня.

— Мужики! У нас гости! Герда, рви его!

Герда? Ну давай приглажу тебя по голове разочек. Подтянул ногу к себе и со всего размаха приземлил резиновую дубину на мохнатый череп. Собака пискнула и тут же скрылась в темноте, а из-за угла с монтировкой на перевес уже стоял её хозяин. Не успев ни чего крикнуть, я уже откатывался от удара, вышибившего крошево из кафеля. Вскочил на ноги и началось фехтование. Он пытается ударить монтировкой меня, а я его дубиной. В это же время где-то правее заорал Захар. «Мордой в пол суки! Перестреляю всех!» Не знаю как на остальных, но на моего визави это подействовало. Он испуганно оглянулся, чем я и воспользовался, дубина черкнула слева на право по подбородку, и мародёр осел безвольной тряпкой на пол. Я тут же кинулся крутить ему руки за спиной. Пристегнул пластиковым хомутом руки и ноги. Кинулся на голос Захара, а там была забавная картина, его не видно, слышно только голос, который из темноты отдавал команды.

— Ты длинный, схватил стяжки и вяжи своих корешей если не хочешь мозги свои собирать со стеллажей.

И длинный пошел крутить подельникам руки, пристегивая их друг к другу хомутами, которые им заблаговременно бросил Захар. Через десять минут мы выволокли ко входу четверых мародёров, еще через час нас сменила команда «Зачистки», для вывоза продуктов на склад, чтобы не допустить дальнейшего разграбления. А уже за темно, мы сдали четверых мародёров в комендатуру. За это действо мне и Захару закрыли по три трудодня. Димов не будь Захаром, присел на уши и попросил комендача написать бумагу о наших доблестных заслугах на верх. Уж очень он хотел дубину сменить на огнестрел. А я порадовался что меня не забыли.

— Захар, иди в жопу. Ты уже достал меня.

— Сань, ну чё ты выкабениваешься? Мы вон грабителей скрутили, считай еще и продукты для населения достали. Можно даже сказать жизни спасли людям! А ты вот так да? Не стыдно тебе, а?

— Ой, всё, страдалец. Прям весь город спас. Посмотрите на него — ухмыльнулся комендач.

— Ну весь, не весь, а человек то сто точно продуктами на неделю обеспечить можно. Ну и четыре преступных элемента, сегодня грабят, завтра убивают. Так что спас жизней я порядком сегодня. Не?

— Прям святой.

— Ну не то, что святой, но чувствую нимб пробивается. Головаж не зря уже второй день чешется.

— Какой нимб Димов? Это вши завелись.

— А мож и вши — сказал Димов и демонстративно отряхнул шапку над головой комендача.

— Ээээ ты чё делаешь? Ладно вали от сюда, напишу бумагу чтоб повысили тебя и забрали нахрен от меня подальше. Достал ты меня.

— Спасибо мил человек. Если что по мимо вшей раздобуду, поделюсь обязательно с тобой.

— Главное венерические не приноси.

Оба гоготнули и попрощались.

Близились первые морозы, а нас с Захаром подогрело руководство. Захару выдали пистолет Макарова, чему он был несказанно рад и ходил с таким видом, как будто ему звезду героя России дали. А мне тоже выдали пистолет, если его можно так назвать. Дали мне травматический пистолет Оса. Двухзарядный. Двухстволка на минималках. Из-за чего Захар меня постоянно доставал. «Ну ничего! За то у тебя есть дубинка, резиновая, настоящая. Когда вырастешь и ружье подарим настоящее». Вместе с ПМом, Захару еще и присвоили звание сержанта и теперь он уже мог напрямую руководить нашим отрядом, а не формально. Первый указ его был «Сгоняйте мне за пивом», конечно же его проигнорировали, из-за чего получили еще больше головной боли. При каждом удобном случае он ныл всем вокруг что его власть не уважают и подчиненные из нас так себе, даже простейшие команды не понимаем, тупые, что с нас взять?

В городе всё чаще происходили беспорядки, то попытаются разграбить магазин, то закусятся по пьяни из-за продуктов. По ощущениям мои дни свелись к нервному напряжению, бесконечному мату и избиению людей, чьих лиц я даже не вспомню. Зачастую приходилось противостоять залившим глаза местной сивухой, но встречались и кое как организованные шайки, с ними сложнее всего. Стрельбы правда вообще не было. Генерал, как только пришел к власти озаботился изъятием огнестрела у мирного населения, благо участковые вели учет охотников на бумаге, администрация с экономила на выдаче им компьютеров, за то вот канцеляркой наделили от души. При этом на улицах приходилось драться и против обычных гопников с ножами и с идиотами возомнивших себя копейщиками. К ручке от швабры или лопаты прикручивали ножи, вбивали гвозди и шли на дело. Пару раз травмат выручал одним своим видом. В остальных случаях приходилось расходовать подотчетный боезапас, т. к. по итогам каждой смены я писал отчет куда потратил казённые патроны.

Гопники и пьянь увы были не самыми страшными противниками. Город наполнился различными химикатами, которые в себя с радостью заливали наркоманы. И если пьяного или гопаря можно было просто отметелить, то наркоманы в припадке бились до конца. Или наркоман потеряет сознание или драка будет длиться вечность. Правда бывали, и нарки, которые улетали куда-то в астрал, а ели подвижная оболочка оставалась на бренной земле. Таких упаковывали и отвозили в отделение. Но были и жесткие замесы. Нам дали наводку на наркоманский притон у центрального рынка, спустились в подвал. Воздух спертый, запах лютой химозы разъедал глаза, всё помещение заполнено какой-то дымкой. Обследовали два помещения, никого. Длинный коридор. В конце виднеется металлическая дверь. За дверью ритмично стучат барабаны.

Захар дернул на себя ручку двери. Картина маслом. Десяток полуголых торчков пляшут вокруг костра, на котором стоит