Пройти чистилище - Чингиз Абдуллаев

Перед каждым выходом в город он получал специальную одежду,дабы никто не мог даже заподозрить в этом пожилом человеке молодого парня,способного заменить Кемаля Делана. Ему показывали старый дом матери Кемаля,знакомили с сохранившейся обстановкой и вещами, предметами мебели и кухоннойпосуды. По ночам он читал любимые книги своего двойника, пытаясь постичьдинамику его мыслей, эмоциональный заряд этих книг, влиявший на подсознаниеформирующегося юноши.

Попутно он совершенствовался в болгарском. Здесь его ждалинекоторые разочарования. Несмотря на одинаковые корни, болгарский и русскийязык все же отличалось друг от друга довольно сильно и приходилось заучиватьтысячи незнакомых слов, не похожих на их русское звучание.

А днем его продолжали водить по маленькому городку,показывая и называя каждую улицу, каждый дом.

В результате через три недели он знал в городке почти каждуюсобаку, каждого более или менее известного жителя, каждое событие, традиционноздесь отмечаемое. Он даже стал здороваться со многими жителями и те приветливоотвечали на приветствие, успев узнать и полюбить этого пожилого русскогоэтнографа, приехавшего сюда со своей экспедицией и так пытливо расспрашивающегоо местных обычаях и нравах. Некоторые, наиболее наблюдательные, правда,удивлялись, почему этнографов интересует именно последняя четверть века. Ноученые из Советского Союза терпеливо объясняли, что они собирают данные оразвитии именно социалистической Болгарии и их меньше интересуют события,происходившие при царском режиме, если они никак не отразились на развитиигородка за последнее время.

Через три недели ему разрешили поехать в Софию и впервыеувидеть лежавшего там Кемаля Делана. Он запомнил этот день в мельчайшихподробностях. Кроме Трапакова полностью в замысел операции не был посвящен ниодин из сотрудников ПГУ. Они считали, что просто отрабатывают обычный вариантданных на неведомого Кемаля Делана, еще не подозревая, что работающий с ними вгриме молодой человек призван заменить в будущем так кстати попавшего вкатастрофу настоящего Кемаля.

В больницу они приехали втроем — подполковник Трапаков,полковник Стоянов из болгарской службы безопасности, приданный советскимтоварищам для координации действий обоих разведслужб и сам Караев,загримированный как обычно.

Им выдали белые халаты и они поспешили к палате, где столькомесяцев боролся со своей судьбой несчастный Кемаль Делан. У дверей палатынаходились двое сотрудников болгарской милиции, посаженных сюда по просьбепредставителя советского посольства. Увидев подходивших, они вскочили, отдаваячесть. Их предупредили о сегодняшнем визите, но старший по наряду капитанмилиции внимательно прочел удостоверение Стоянова, прежде чем пропустил всехтроих в палату. Караев вошел третьим. Его бил непривычный озноб, словно сегоднявпервые он должен был так зримо сойтись со своей судьбой. Казалось, в отличиеот остальных людей, он имел право выбирать себе подобную судьбу сам. Но этотолько казалось. Он слишком далеко зашел и пути назад уже просто не было.

Он вошел и посмотрел на кровать. Сначала он увидел тольконагромождение аппаратов вокруг тела под белой простыней. И лишь затем увиделзакрытые глаза, бледное, плохо выбритое лицо, и трубки, соединяющие носоглоткубольного с подключенными к нему аппаратами.

— Он может нас слышать? — почему-то спросил шепотом Караев.

— Не знаю, — пожал плечами Стоянов, — думаю, нет. Хотя наукадопускает такое.

— Даже в таком состоянии? — удивленно повернулся к нимТрапаков.

— Да. Считается, что в таком состоянии они тоже могутслышать.

Трапаков пожал плечами, а Караев, как зачарованный, сталподходить ближе. Словно между ними установилась некая невидимая связь,протянувшаяся от души несчастного к его беспокойной душе. И он, забыв просопровождающих, забыв обо всем на свете, просто встал перед кроватью ипроизнес:

— Здравствуй, Кемаль.

— Вы что-то сказали? — спросил Стоянов.

— Нет, — обернулся к нему Караев, — ничего.

С этого дня Караеву разрешили навещать больного, словно онмог узнать что-то новое или получить представление о характере человека,лежавшего почти бездыханным на больничной койке. Но самому Караеву эти встречибыли очень нужны и поэтому с разрешения подполковника Трапакова он раз внесколько дней приезжал сюда и оставался с больным наедине, словно прося у негосовета и поддержки для предстоящей поездки в Турцию.

Его выздоровление должно было начаться через полтора месяца.По взаимной договоренности, за полмесяца до этого события настоящего КемаляАслана с величайшими предосторожностями должны были перевести в другую палату ипоместить его туда под чужим именем, несколько изменив дату приема.

Еще целый месяц Караева готовили по специальной программе.Они вернулись в Москву, и лучшие психологи, бывшие разведчики-нелегалы,специалисты по Болгарии и Турции, и все, кто нужен был для его сложной работы,снова и снова встречались с ним, отдавая свои знания и опыт этому молодомучеловеку. К концу месяца он был напичкан чужими знаниями почти до предела. Онуже забыл о собственных воспоминаниях, ошибках, собственном жизненном опыте,который начинал казаться нереальным и придуманным. Теперь он помнил лишь раннеедетство в Филадельфии, и свою многолетнюю жизнь в городке с таким смешнымназванием — Елин-Пелин.

Наконец, в последний день перед отъездом он узнал, что с нимхочет встретиться сам Председатель КГБ СССР. Был готов к визиту столь высокогогостя, но Андропов появился неожиданно, когда он только начинал бриться. Ониговорили недолго, минут пять-десять, после чего Председатель уехал.

На следующий день начались активные мероприятия по внедрениюКараева в Турцию. Он прилетел вместе с Трапаковым в Киев. Именно там должныбыли сделать операцию на его черепе и ноге, имитируя попадание в автомобильнуюкатастрофу. И он, здоровый молодой человек, никогда прежде не лежавший вбольницах, и даже не болевший, лег на больничную койку и вдохнул сладковатыйаромат, исходивший из этой непонятной маски. Об уколах в семьдесят четвертомгоду еще всерьез не говорили.

Он проснулся через сутки с непривычным ощущением сухости ворту. Болели голова и все тело, словно он совершил многокилометровый кросс Какни странно, но левая нога, над которой потрудились специалисты-хирурги избольницы КГБ, совсем не болела, а вот правая, до которой никто не дотрагивался,почему-то болела довольно ощутимо. Дотронувшись до перевязанной головы, он судивлением отметил, что голову ему выбрили, как это сделали с настоящим КемалемАсланом в Болгарии.

Он пролежал в больнице три дня. После этого повязки сняли ион обнаружил у себя на черепе глубокие шрамы. Правда, голова уже не болела,если не считать иногда привычных головных болей, которыми отстрадал с раннегодетства.

Через день он прилетел в Софию. Здесь ему предстоялодальнейшее «излечение» от травмы. В больнице его сначала переодели, затемотвезли в операционную, где снова забинтовали голову, вставили трубки в нос и врот, и в таком виде отвезли в палату, откуда за полчаса до этого незаметно былперевезен подлинный Кемаль Аслан.